Тайный Город – твой город (сборник)

– Это было. Если не сможете сделать лучше – откажитесь сразу. Птиций, вы пробовали пригласить Назара?

Управляющий фыркнул.

– Он и слушать меня не стал! Я такой гонорар даже Спящему не предложил бы за шоу «Открываю глаза», а он…

– Неудивительно, – в голосе епископа звякнули льдинки, и конец непонимающе осекся. – Деньги, Птиций, это не уважительная причина. А сейчас…

– Конечно-конечно, – цепочки на шее Птиция зазвенели. Он выбрался из-за стола и недоуменно остановился: Дита не тронулась с места.

– Захар, расскажите, что было дальше. Пожалуйста. Я тоже ездила к Назару Треми, и со мной он тоже не стал разговаривать, но… я хочу попробовать еще раз.

– Вы думаете, что, узнав историю до конца, найдете нужные слова?

– А вам бы хотелось, чтобы я их нашла?

Пальцы, стиснутые так, что побелели костяшки, выдавали ее волнение. Моряна не хотела сдаваться.

«Хотел бы я?»

Неизвестно, получится ли у Диты с Назаром, но нужное слово для Захара она отыскала. Двое Носферату, с которыми планировал встретиться епископ, вошли в зал, однако Треми коротким кивком попросил их подождать. Масаны направились к бару, и Захар продолжил:

– Назар сделал то же, что и многие на его месте – он решил отомстить. Воином он никогда не был, но за следующие два года научился вполне прилично обращаться с катаной. Не мастерски, но надежно. А главное, он трезво оценивал свои возможности. И когда он попросил разрешения участвовать в «походе очищения» на Стамбул, я не нашел повода отказать.

– Там Луминары?

– Нет, город держат Бруджа. Но Назару было безразлично…

Ночь за стенами Московской Обители была в самом разгаре. Продуваемая ветрами февральская ночь, и счастье, что не нужно никуда идти, что они вернулись живыми, что они сыты и поправляются от ран. Жаль тех, кто вернуться не смог, горько, что пришлось убивать братьев, но невеселые мысли подождут до завтра – там, за лишенной окон стеной.

В палате, где лежали четверо раненных во время «похода очищения» масанов, никто не собирался спать.

– Я этому юнцу говорю – куда лезешь, Спящий тебя забери? А он: чего, мол, бояться, во всем районе на Зов никто не откликнулся! Не откликнулся, видите ли! Одно слово – Малкавиан! Еле выбрались, да и то – я тут, а он в соседней палате.

В соседней палате лежали тяжелораненые, и разговор на несколько секунд прервался.

– Жив, и ладно. Выкарабкается, – наконец буркнул с крайней от двери кровати Стефан Носферату. Руки его, лежащие поверх одеяла, были одеты в толстые, словно надувные варежки. Кисти, видимые сквозь полупрозрачный материал, представляли собой сплошной ожог, резко обрывающийся у запястий. Такие ожоги оставляет солнце или «Протуберанцы». – А из тех, кто в Бейоглу нарвался на Бруджей, выжили трое – один до сих пор в операционной, я и вон еще Треми у окна. Эй, Назар!

Назар не слушал. Пальцы выбивали на поручне кровати рваный ритм, и никто из находящихся в палате не знал, что в паузах должны звучать гобой, скрипка и – негромко, словно издалека, – флейта. Тогда мелодия обретает целостность. Зато все знали, зачем он пошел в Стамбул – мстить за любовницу. За любовницу, погибшую в случайной стычке с четырьмя бойцами Саббат, которые никак не могли предполагать, что черная моряна будет так яростно защищать масана. Убить одного из предателей Камарилла – одно, нарываться на схватку с оборотнем – себе дороже, есть более покладистая пища…

Обида и гнев не умолкали, звуча скрипкой и гобоем. И тихо, неотступно, им вторила флейта-неудовлетворенность…

– Назар!

Он проснулся резко, как привык за последние два года, и сразу почувствовал, что ночь уже перевалила за середину. Стефан сидел рядом, больше в палате никого не было.

– Ваш епископ пришел, – ответил он на невысказанный вопрос Назара.

– Спасибо, – Треми неловко встал. Рассеченное бедро еще напоминало о себе. – Ты хотел что-то спросить?

– Скольких ты убил?

«Четверо – и одна Камита. Для нее тот день был днем праздника, а не войны».

– Четверых.

– Хватит?

Стефан, логичный и рассудительный, как все Носферату.

– Это было не то, Стефан. Дело не в том, много ли, мало… не то.

Длинный переливчатый звук флейты наложился на ведущую партию альта.

Не то.

– Мне он сказал то же самое. Четыре жизни – это оказалось не много и не мало. Просто – не то. Не та месть, которая удовлетворила бы Назара, – епископ Треми одним глотком допил вино. – В мае следующего года мы отправились в Гонконг. Этот город – территория Луминаров…

…Гонконг полыхал заревом цветных огней. Гроздья окон домов-муравейников Коулуна, фонари центральных улиц, чопорных и чинных, как британские леди, бумажные фонарики храмов и тусклые лампочки окраин, неон и свечи – для наблюдателя все это сливалось в золотистый ковер, стекающий с гор к морю.

Впрочем, собравшихся на пике Виктории, на высшей точке острова, не интересовали красоты города; место было выбрано из-за его удобства.

– Терпеть не могу этот город, – Бога недовольно смотрел вниз. – И как здесь челы живут? На головах друг у друга?