Тайный мир шопоголика

Но Сьюзи в них души не чает. В детстве она каждое лето проводила с ними в Шотландии и, конечно, не замечает их странностей. Но хуже всего то, что в их обществе она тоже переходит на язык «бород», «чуток» и так далее. Меня это откровенно бесит.

Но что я могу поделать? Они уже тут. Заканчиваю красить ресницы и смотрюсь в зеркало.

Очень даже ничего выгляжу. На мне сегодня простой черный топ, черные брюки, а вокруг шеи свободно повязан мой обворожительный, шикарный шарфик от «Денни и Джордж». Какая все-таки это была удачная покупка. Просто потрясающая.

Я еще немного кручусь перед зеркалом, потом, смирившись, открываю дверь.

– Привет, Бекки! – восклицает Сьюзи, глядя на меня сияющими глазами.

Она сидит по-турецки на полу в коридоре и вскрывает упаковку подарка, а Фенелла и Тар-кин стоят рядом и смотрят. Слава богу, сегодня они не надели одинаковые свитера. Но на Фенелле очень странная юбка из ворсистого красного твида, а у двубортного костюма Таркина такой вид, словно его шили еще во времена Первой мировой.

– Привет! – говорю я и вежливо целую их обоих.

– Вот это да! – вопит Сьюзи и вытаскивает картину в старой позолоченной раме. – Не может быть! Потрясающе!

Она переводит восторженный взгляд с Таркина на Фенеллу, а я с любопытством заглядываю через ее плечо. Скажу вам откровенно – я не впечатлена. Во-первых, картина выцветшая – в болотно-зеленой и коричневой гамме; во-вторых, на ней просто лошадь, стоящая посреди поля. Что, не могли нарисовать лошадь, скачущую через препятствие или вставшую на дыбы? Или лошадь, галопирующую по Гайд-парку с девушкой в шикарном платье (типа тех, что показывают в фильме «Гордость и предубеждение»)?

– С днем паденья! – хором тянут Таркин и Фенелла. (Еще один пунктик. День рождения они называют днем паденья, после того как… впрочем, очень уж скучно объяснять почему.)

– Потрясающе! – с энтузиазмом говорю я. – Очень красиво!

– Правда же? – радуется Таркин. – Посмотри, какая палитра.

– М-м… да, – киваю я.

– А какие мазки! Удивительно тонкая работа. Мы были буквально потрясены, когда увидели эту вещь.

– Да, на редкость красивая картина, – зачем-то хвалю я эту мазню. – Смотришь на нее, и хочется нестись верхом на коне по холмам и полям!

Что за бред я несу?! Почему не могу просто и откровенно сказать, что картина мне не нравится?

– Ты ездишь верхом? – спрашивает Таркин, глядя на меня с некоторым удивлением.

Верхом я ездила один раз. Это была лошадь моей кузины. Я упала и дала себе слово никогда больше не садиться на этих тварей, но в этом я ни за что не признаюсь Мистеру Лошадь Года.

– Раньше ездила, – смущенно улыбаюсь я. – Да и то не очень хорошо.

– Уверен, ты сможешь снова сесть в седло. – Таркин так и сверлит меня взглядом. – А охотой ты не увлекаешься?

Господи, я что, похожа не деревенскую девушку?

– Слушайте, – говорит Сьюзи, с любовью прикладывая картину к стене. – А может, примем по чутке перед выходом?

– Конечно! – быстро подхватываю я, отворачиваясь от Таркина. – Отличная идея.

– Да, – вторит Фенелла, – у вас шампанское есть?

– Где-то было. – Сьюзи уходит на кухню, и в это время звонит телефон.

Я захожу в гостиную и снимаю трубку:

– Алло?

– Здравствуйте, могу я попросить Ребекку Блумвуд? – спрашивает незнакомый женский голос.

– Да, – безмятежно отзываюсь я. На кухне Сьюзи открывает и закрывает дверцы шкафов, и я думаю, есть ли у нас шампанское помимо того, что осталось от полбутылки, выпитой нами на завтрак…. – Слушаю вас.

– Миз Блумвуд, это Эрика Парнел из банка «Эндвич», – сообщает голос, и я столбенею.

Черт, та тетка из банка! Господи, они же послали мне письмо, а я так ничего и не предприняла. Что сказать? Быстро, что сказать?

– Миз Блумвуд? – повторяет Эрика Парнел.

Так, вот что я скажу. Мне известно, что я слегка превысила лимит, и в ближайшие дни я намерена принять меры. Да, подходит. Принять меры – это внушительно. Ну, поехали.

Я приказываю себе не паниковать и убеждаю себя, что банковские служащие – тоже люди. Делаю глубокий вдох и… одним плавным, неожиданным для себя самой движением кладу трубку.

Несколько секунд я смотрю на замолчавший телефон, сама не веря в произошедшее. Зачем я это сделала? Эрика Парнел знает, что говорила со мной. И она может перезвонить прямо сейчас. Да наверняка уже гневно набирает номер!..

Быстро сую аппарат под диванную подушку. Вот, теперь она меня не достанет, я в полной безопасности.

– Кто звонил? – спрашивает Сьюз, входя в комнату.

– Никто, – отвечаю я, а у самой коленки трясутся. – Ошиблись… Слушай, а давай не будем дома пить, пойдем в бар!

– Давай! – соглашается Сьюзи.

– Зачем дома сидеть?! – продолжаю трещать я, уводя ее от телефона. – Пойдем в какой-нибудь хороший бар, выпьем по коктейлю, а потом поедем в «Тераццу».

На будущее, думаю, надо взять за правило включать определитель. Или отвечать с иностранным акцентом. Или вообще сменить номер. Точно!

– Что происходит? – спрашивает Фенелла, появляясь в дверях.

– Ничего! – слышу свой голос. – Идем выпить по «чутке», а потом сразу на «жин».

Господи, только этого не хватало! Я становлюсь такой же, как и они!