Тайный мир шопоголика

Это почти правда. Я бы не стала заводить собаку – слишком много возни и шерсть повсюду, – но мне нравится смотреть, как в парке выгуливают лабрадоров. И миленьких щеночков из рекламы я тоже люблю. Ну, вы понимаете.

Мы погружаемся в молчание. Я пью шампанское.

– Тебе нравятся «Жители Ист-Энда»? – после бесконечной паузы спрашиваю я. – Или тебе больше нравится «Улица Коронации»?[19]

– Боюсь, я ни разу не смотрел ни то ни другое, – извиняющимся тоном говорит Таркин. – Но уверен, они оба очень интересные.

– Ну, э-э… тут дело вкуса. Иногда они и правда очень интересные, а иногда… – Я неловко замолкаю и улыбаюсь. – Ну, ты понимаешь.

– Конечно! – восклицает Таркин так, словно я сказала что-то жутко интересное.

Опять неловкое молчание. Так, это уже хуже.

– В Шотландии есть хорошие магазины? – наконец спрашиваю я.

У Таркина делается странное лицо.

– Не знаю. Я стараюсь вообще не ходить по магазинам.

– Понимаю. – Я залпом допиваю шампанское. – Да, я тоже… тоже терпеть не могу магазины. Ненавижу ходить по магазинам.

– Правда? – Таркин искренне удивлен. – А я думал, что все девушки обожают бегать по магазинам.

– Только не я! По мне, так нет ничего лучше верховой прогулки по охотничьим угодьям. С парочкой борзых.

– Да, это восхитительно, – расплывается в улыбке Таркин. – Надо нам как-нибудь выбраться вместе на такую прогулку.

Вот это уже ближе к делу! Общие интересы! Общие мечты.

Наверное, я не очень-то честна, и, вероятно, на данный момент мои интересы несколько отличаются от интересов Таркина. Но шанс есть. Они могут

стать моими. Я с легкостью могу заставить себя полюбить собак и лошадей, если придется.

– И конечно… послушать Вагнера, – как бы между делом бросаю я. Ха! Умница!

– Тебе правда нравится Вагнер? – радостно улыбается Таркин. – Знаешь, не все его любят.

– От Вагнера я просто без ума. Он мой любимый композитор. – Так, быстренько вспоминай, что там в книжке написано? – Обожаю… э-э… эти звонкие мелодичные нити, вплетающиеся в прелюдию.

– Прелюдию к чему? – заинтересованно спрашивает Таркин.

Черт! У него что, не одна прелюдия? Верчу в руках пустой бокал, тяну время, отчаянно пытаясь вспомнить что-нибудь еще из той книжки. Но единственное, что приходит на ум, – «Рихард Вагнер родился в Лейпциге».

– Все прелюдии, – наконец выдаю я. – По-моему, они все… классные.

– Понятно, – удивленно кивает Таркин.

Ах ты черт, не надо было этого говорить, да? Быстро соображай, что там еще в запасе?

К счастью для меня, в эту минуту официант приносит наши хлебные палочки, и мы закрываем тему Вагнера. Таркин заказывает еще шампанского. У меня такое ощущение, что мы без него вряд ли обойдемся.

Не разделавшись и с половиной пиццы, я успела выпить почти целую бутылку шампанского, так что… В общем, скажу вам как есть: я пьяна в стельку. Щеки горят, глаза блестят, и жесты свои я почти не контролирую. Но это ерунда. Пьянство мне к лицу; выпив, я начинаю блистать остроумием и шармом, да и беседу веду легко и непринужденно. Таркин тоже пьян, но не так сильно, как я. Он совсем затих. И не сводит с меня глаз.

Когда я доедаю пиццу и, довольная, откидываюсь на спинку стула, он какое-то время молча, смотрит на меня, потом лезет в карман и достает коробочку:

– Вот. Это тебе.

Признаюсь, на секунду я подумала… Есть! Он делает мне предложение! (Смешно сказать, но первая мысль, которая посетила меня в тот момент, что наконец-то выплачу долги. Хм. Когда он и вправду сделает мне предложение, надо подумать о чем-нибудь более романтичном.)

Но он, конечно, не делает мне предложение, так ведь? Он просто приготовил для меня подарок.

Открываю коробочку и внутри нахожу кожаную шкатулочку. А там – маленькая золотая брошка в форме лошади. Очень тонкая работа, красивая вещица. С маленьким зеленым камушком (изумруд?) на месте глаза.

Совершенно не в моем вкусе.

– Потрясающе красиво, – выдыхаю я с трепетом. – Просто… ослепительно.

– Миленькая, правда? Я надеялся, что тебе понравится.

– Очень. – Я верчу брошь в руках (на обратной стороне клеймо с пробой – хоть это хорошо), потом снова перевожу взгляд на Таркина. В глазах все плывет. Господи, как же я пьяна. По-моему, мне шампанским уже глаза залило. – Как мило с твоей стороны, – мурлычу я.

Я не ношу брошки. Нет, в самом деле, куда их прикалывать? Пришпандорить к футболке, что ли? Бред. И потом, от этих брошей такие ужасные дырки остаются.

– Тебе пойдет, – после паузы говорит Таркин, и до меня доходит, что, видимо, я должна эту штуку на себя прицепить.

Ну вот! Я же испорчу свое платье от «Уистлз»! И кому, скажите, захочется иметь скачущую лошадь на груди?

– Я просто обязана ее примерить. – Щелкаю застежкой, осторожно прокалываю нежную ткань и чувствую, как брошь оттягивает ее, деформируя платье. Господи, и на кого я теперь похожа?

– Красиво, – говорит Таркин, глядя мне в глаза. – Впрочем… ты всегда красивая.