Тайный монах

– Американцы – лохи. Они меня за дубовый веник, который я на всякий случай решил прихватить с собой, чуть не экспортировали. Я им твержу «баня, баня, традиция», уже для наглядности и хлестать стал себя на таможне. Так, блин, – «их моя не понимай»! Ну, как тебе! Но янки есть янки. Сказал «джакузи» – вроде поверили и пропустили. Уроды! Нет, ты представляешь мои сто кило в джакузи? И с веником? – делился впечатлениями Наум.

Вообще-то меня и раньше терзали глобальные сомнения – почему он тоже любит баньку? Ведь их народ хоть и держал длительный исторический путь по пустыне, «бродить, так бродить!», а свою баньку так и не изобрёл. Но у Наума любовь к баньке, похоже, тоже была в крови.

– Кровь – это проводник живого тепла, человеческий Гольфстрим, – словно по-своему подхватывая мои рассуждения «о крови», разглагольствовал оратор местного пивного бара, очевидно сведущий во всём техник – профессор, сплёвывая шелуху от воблы на аккуратно разложенную газету «Аргументы и факты», – А мышца – это тепловой мотор, – краснобай входил в кураж, – Мы вот что здесь делаем? Снимаем усталость. А причиной усталости является накопление в мышцах продуктов отброса…

– Тоха, ты только не замолаживайся, – сказал один браток, сидящий напротив оратора, доливая ему живого, нефильтрованного пивка для ещё более глубокого снятия усталости.

– Совершенно верно, – поняв замечание, как поддержку, продолжал увлёкшийся оратор Тоха. – Каждая усталость – что? Отравление! Но именно здесь, в баньке, каждый из нас, обладающий более чем двумя миллионами потовых желез, выводит накопившиеся отбросы, снимает усталость, а значит – молодеет.

При этих откровениях я для себя осознал значимость плаката, висящего с незапамятных времён при входе в баньку: «День, когда паришься – не старишься».

– Не, пацаны, – более сдержанно, чем оратор Тоха, чокнувшись с нами бокалом пенящегося пива, изливал эмоции утомлённой эмигрантской души Наум за нашим столиком. – Американцы, может, и побольше нашего потеют над темой омоложения, но всё это как-то без души. Всё как-то уж больно по-деловому. То лицо у пластического хирурга натянут до состояния кожи на пятке младенца, то таблетки горстями глотают. Но вот так, чтобы три десятка мужиков и в одном месте, да каждый из них все свои два миллиона потовых желез – да веничком! Они бы за такой рецепт любого доктора по судам бы затаскали. Я вот сейчас в интересной компании работаю. Наконец-то, в науке. Там и астрофизика, и биофизика, и старение. Но вот чтобы с кем-то из сотрудников сесть, да вот так всю ночь напропалую пробухать – поболтать о том, чем мы занимаемся и право ли руководство, – этого нет.

– Так ты там как белая ворона? – Владька принялся шматовать на кусочки копчёного леща.

– Нет, мужики, там я другой. Такой же, как и все. Это здесь – банька, душу излить… Я об этом столько лет мечтал.

Казалось, у Наума потовые железы сейчас передадут эстафету слезным. Ситуацию надо было спасать.

– Ну что, Наум? Акклиматизировался? Может – «ёршика»? – участливо поинтересовался я.

На инерционный кивок Наума, я, символически, по чуть-чуть, по сто грамм плеснул водочки каждому в бокал с пивом.

Вечер обещал быть весёлым.