Тайный шифр художника

Так что я просто освободил Вику, а потом схватил за руку и поволок к лестнице. Идти было тяжело, после двух ударов тока я все еще двигался как эпилептик. Но надежда на спасение, пусть и совсем призрачная, придавала сил. Неожиданно вспомнились слова отца, как-то раз ни с того ни сего сказавшего мне: «Ты справишься, сынок. Я верю в тебя!» Я должен был справиться. Я не мог его подвести. Ведь они верили в меня – он, мама… и Вика.

Мы бежали наугад и какое-то время поплутали в бесконечных коридорах, провожаемые все теми же внимательными взглядами камер. Но, к моей великой радости, в замке было тихо, никто не выскочил, не закричал и не погнался за нами. И это значило, что нам сильно повезло – Маргарита не обманула меня, сказав, что отпустила всю охрану.

Наконец, мы оказались в коридоре с окнами, и я воспрянул духом – в крайнем случае, если не найдем выхода, попытаемся выбраться через них. Но этого не понадобилось, очередной поворот коридора привел в огромный холл с высоченными, тяжелыми, но не запертыми дверьми. Я толкнул их и буквально вывалился наружу, таща за собой Вику. Мы выбрались из замка! В лицо ударил свежий морской ветер, слух ласкал шелест волн и крики чаек. Но нам было не до красот природы.

– Думаешь, мы сумеем выбраться с острова? – встревоженно спросила Вика.

– Будем уповать на Бога, что охранники, отправившись на побывку, забрали с собой не все лодки, – отвечал я на ходу.

От площадки перед замком, выстроенным на вершине скалы, сбегала крутая и извилистая каменистая тропинка. Мы спускались осторожно, чтобы не оступиться и не ухнуть со всей дури вниз, смотрели себе под ноги и потому заметили пристань только тогда, когда она уже внезапно появилась перед нами из-за очередного поворота. И если бы на пристани находился хоть один охранник, нам наверняка был бы конец. Но, очевидно, в тот день нам с Викой светила не просто счастливая, а очень счастливая звезда. Людей на пристани не было – но зато покачивалось на волнах несколько яхт и катеров разного размера. А далеко впереди, за дымкой серо-сиреневого тумана, смутно угадывались очертания берега. Скорее всего, как я предполагал, это была Италия.

В этот раз Вика уже не поинтересовалась, умею ли я управлять катером, просто забежала следом на борт облюбованного мной суденышка. По счастью, система управления оказалась несложной, проще, чем в автомобиле. Разобравшить, что к чему, я кивнул встревоженно наблюдавшей за мной Вике, отцепил швартовочный конец и завел мотор. Катер взревел, чиркнул бортом по пирсу (черт с ним, не мое, не жалко) и взял курс «норд-ост».

– Неужели вырвались? – спросила Вика, с трудом переводя дыхание.

– Подожди, не говори «гоп»… – суеверно пробормотал я, поглядывая вокруг. Но все было тихо. Вдалеке, ближе к берегу, виднелись какие-то суда, но им явно не было до нас никакого дела.

– Знаешь, Грек, – неожиданно проговорила Вика таким серьезным голосом, что я тотчас оторвал взгляд от приборной панели и встревоженно посмотрел на нее, – о чем я больше всего жалела, когда эта фашистка держала меня в камере? Даже не о том, что умру… Умирать, конечно, совсем не хотелось, но не это было главное. А то, что мы никогда… Что ты так и не… Что ты так и не узнаешь, как я к тебе отношусь… Как сильно я тебя люблю…

Вика говорила негромко, как будто рассуждала сама с собой, глядя не на меня, а куда-то в море. Или, быть может, в небо. Она сидела боком ко мне, так что я мог видеть только легкую прозрачную прядь над порозовевшей от смущения щекой.

И я тотчас забыл об управлении, выпустил из рук штурвал и обнял ее. На душе вдруг стало на удивление легко. Даже несмотря на все то, что нам предстояло, а предстояло нам как-то добираться до России без документов, без знания языка, без денег… А у меня еще и шокер на шее… Но я уже точно знал, что теперь все самое страшное позади. Вика жива, здорова – а остальное пустяки. С остальным я справлюсь. Мы справимся.