Тайный воин

Свистнуло, лязгнуло: звенчатая связь кистеня обвила ножи копейной оковки, увела лезвие от уязвимого тела. Гибкий Пороша чётко, красиво развернулся на правой ноге, мимолётно оказавшись плечом к плечу с обречёнником… Зачуял совсем рядом победу – и содеял от радости именно ту ошибку, о которой думалось Скваре. Надо было продолжить движение, но оттябель заторопился, не дотянул. Решил добрать силой…

С кистенём на копьё они хаживали не только между собой, вставали и против старших, взрослых парней, он побеждал без поддавок, почему же не вышло? Наверное, никто из былых противников не был так страшно силён, как этот Кудаш. Гнездарёвы ноги оторвались от земли, его бросило на колени, теперь уже вязень взревел торжествуя: а сломлю шею!.. а с песнями на волю пойду!..

Беримёд дёрнулся, сделал полшага вперёд… Качнулся на подмогу мальчишеский полумесяц…

Пороша подтвердил свою выучку тем, что всё-таки вывернулся у смерти. Ни Лыкаш, ни Шагала не поняли как, но что-то случилось, вязень вместо победного рёва вдруг заорал, будто его острой спицей пырнули, Пороша струйкой вытек из смертельных ручищ, выскользнул неудержимым угрём, покатился, начал вскакивать, опёрся ладонью, сломался, точно подбитый, вскочил всё равно, косо прянул вон, вбежал в других двоих выбранников, они его схватили.

Всё длилось мгновение.

Копьё и кистень лежали на земле. Кудаш рычал из лохматой вздыбленной бороды, щупал левую руку, ставшую бесполезной. У Пороши плетью висела правая. Срастётся, конечно, станет крепче былой, но когда! Сегодня он уже не боец.

Лихарь, досадливо морщась, прошёл мимо гнездаря. Шагнул прямо к смертнику и так спокойно и властно взял его замлевшую руку, что Кудаш не подумал противиться. Стень покрутил, покачал суставы, резко, будто клещами, стиснул между локтем и плечом. Вязня перекосило, он охнул, присел… Лихарь оставил его, не торопясь повернулся, ушёл. Кудаш обмял возвращённую руку, сложил гирю-кулак, довольно оскалился.

– Вот бы, – сказал он, – ещё моя шаечка из лесу показалась…

Беримёд вынул из тула один пустой жребий. Два других поднёс Хотёну и Скваре.

Перед похоронами стенев наглядочек бродил как в воду опущенный. Брался что-то делать и сразу бросал, словно вспоминая куда более важное… страшное… Молчал как пень, даже на дровяницах трудился хорошо если вполсилы.

Видели: Хотён подходил за советом к наставнику. Лихарь сразу увёл его к себе в Торговую башню. О чём случился у них разговор, не знали даже всеведущие стряпки. Лыкасик и тот донёс лишь несколько слов, якобы сказанных гнездарю стенем: «учителю уподобишься». Что это значило, ребята не поняли.

Теперь на лице у него мрела решимость, угрюмая и больная. Хотён так шагнул к тулу со жребиями, что Сквара посторонился.

– Погоди, – сказал сверху Ветер.

Хотён уронил руку, протянутую к древкам. Все выдохнули, откачнулись, подняли головы. Источник кивнул Лихарю:

– Своего второго добавь.

Обрадованный Бухарка показал язык Шагале с Воробышем, подбежал, встал с выбранцами. Времена, когда его считали не очень-то досужим с копьём, давно миновали. Зря ли стень заставлял подопечных налегать на то, что труднее давалось!

Шагала с надеждой спросил:

– А не управятся выбранники, может, нас позовут?

– Ага, – кивнул Воробыш. – И ещё Ознобишу из Невдахи вернут.

– Его-то на что? – зло буркнул Пороша. – Ему всё нипочём, он родного брата убил!

У оттябеля на груди болтались лохмотья портна, где сгребла и рванула тельницу могучая пятерня. Снесённая кожа кровоточила.

Воробыш миролюбиво пожал плечами:

– Значит, не вернут…

Бухарка собирался идти к жеребьёвщине, как подобало, последним. Хотён против ожидания кивнул ему, уступая черёд. Бухарка жадно схватил древко… Комлик был чист. Гнездарь отступил приунывший. Хотён сделал шаг, протянул руку… вдруг побелел, словно ему кровь отворили, рука замерла… снова повисла, как от удара «костяным пальцем». Он хрипло выговорил:

– Тяни, дикомыт.

Сквара нахмурился, взял палочку. Её конец был вымазан красным. Он ещё плотнее свёл брови. Оглянулся на Ветра. Набрал воздуху в грудь…

Хотён, ставший уже совсем белым, вдруг сорвался с места. Пригнулся, подхватил копьё – и невнятно заорал, бросаясь на смертника. Тот немного опоздал, удивившись, но тоже вскинул железко…

Каким образом у Лихаря в руках оказалась верёвка от свёртка с оружием, никто так и не понял. Но – оказалась. Свившись петлёй, оплела ноги Хотёну. Парень рухнул врастяжку, не добежав до цепного круга, где хохотал, гремел железом Кудаш. Лихарь тотчас накрыл ученика, сгрёб, поднял, потянул в сторону.

Хотён бессильно качался, плакал, с рассаженного лица капала кровь…

Ему обернулись вслед и сразу забыли. Все смотрели на Сквару.

Дикомыт мазнул взглядом по разложенному оружию… Не подошёл. Не стал ничего брать. Того хуже – сплёл на груди руки, глупый строптивец. Не иначе собрался устроить очередное горе учителю!

– Струсил, что ли? – только и придумал спросить Беримёд.

– Не, – мотнул головой Сквара. Повернулся к поленнице, откуда молча смотрел Ветер. Пустил в ход голосину: – Учитель, воля твоя… Скованного не буду!

Оглянулся даже Лихарь.