Таис Афинская

— Зато ты искалечилась, — сердито сказала Таис и вышла, чтобы найти среди вещей лекарства и ткань для повязок. Целебная египетская мазь уничтожила боль. Эрис уснула почти мгновенно. Таис вымылась и, освеженная, пошла к небольшому костерку, где уже расселись Леонтиск с лохагосом и старшим из десятников в ожидании шипевшего на угольях жаркого. По ее просьбе привели Боанергоса. Тессалийцы тщательно обследовали спину коня. Эрис сдержала слово, однако для Таис стало очевидным, что второй половины пути девушка не вынесет или, принимая во внимание ее огромную физическую и духовную крепость, выдержит, но повредит драгоценную лошадь. Гетера решила устроить Эрис на одну из повозок, которые должны были догнать отряд ночью. Когда афинянка вошла в свою палатку, Эрис очнулась. Таис объявила, что ее повезут отсюда вместе с За-Ашт. Черная жрица ничего не ответила, но отказалась от пищи. Гетера уснула крепко и беззаботно, как давно уже не спала. Ее разбудил Леонтиск, позвавший к утренней еде — куску соленого сирийского сыра и горсти очень вкусных, почти черных фиников. Лошади стояли поодаль, уже взнузданные и покрытые потниками. У повозок люди еще спали, и Таис не стала будить финикиянку. Поискав глазами Эрис и не найдя ее ни у лошадей, ни у повозок, она недоуменно спросила Леонтиска — не видел ли он ее рабыни. За начальника конницы ответил лохагос, чему-то улыбнувшийся:

— Эта черная сказала, чтобы я не тревожил тебя раньше времени. Она просит тебя простить ее, но она не вынесет позора: ехать на повозке вместе с финикиянкой!

— Так что же она сделала? — встревожилась Таис.

— Не беспокойся за нее, госпожа. С такой фармакис (колдуньей) ничего не случится. Просто она убежала вперед и сейчас уже далеко.

— Когда она сказала тебе?

— За полсмены первой ночной стражи. Примерно шесть часов тому назад.

— Артемис агротера! Одна ночью на безлюдной тропе, среди шакалов и гиен. К тому же совсем разбитая дневной ездой?!

— Ничего не случится с твоей черной! Как пустилась она бежать! Я смотрел ей вслед — бежит не хуже иной лошади!

Леонтиск принялся хохотать. Таис озабоченно покусывала губы, крепилась и вдруг тоже облегченно прыснула, почему-то уверенная, что приключения Эрис кончатся хорошо.

И действительно, они нагнали беглянку всего в двух парасангах от конечной цели путешествия. С низкого увала, откуда начинался спуск в широкую долину притока Евфрата, Таис увидела вдали бегущую Эрис. Белый хитониск выше колен — ее единственное одеяние — развевался попутным ветром, замотанная черной тканью голова гордо поднята. Черная жрица плавно покачивалась, и видно было, что она знает приемы ровного, продолжительного бега. Таис пожалела, что не увидела, как она бежала ночью, под поздней луной, подобная бесстрашной богине, самой Артемис. Слегка суеверное отношение к своей новой служанке овладевало гетерой.

Таис с Леонтиском быстро догнали Эрис и велели сесть на Боанергоса. За ночь и полдня Эрис пробежала около четырнадцати парасангов, и, странное дело, ее вчерашние раны закрылись и были почти незаметны. Она успела отдохнуть около четырех часов под кустом тамариска, пока ее догнали всадники, и только истертые сандалии показывали, какой путь она преодолела.

Таис так обрадовалась, что обняла черную жрицу, которая не ответила на ласку, только странная дрожь пробежала по всему ее крепкому, разгоряченному телу.

В назначенном месте лодки ожидали всадников. «Какие это лодки — целые корабли! — подумала Таис. — Неуклюжие плоскодонные сооружения». В самую большую из лодок свободно помещалось двенадцать лошадей. Леонтиск решил взять с собой своих коней и конвой с лошадьми. Лохагос с остальными всадниками поехал налегке берегом, к большой радости сурового сотника, которому надоела опека над ранеными. На носовом помосте передовой лодки поставили рядом легкие навесы для Леонтиска и Таис.

— Нельзя ли устроить твою богиню раздора подальше? — смешливо спросил Леонтиск, обнимая за талию афинянку, следившую за погрузкой своих лошадей.

— Нельзя! Она не пойдет на корму, где конюхи и лодочники.

— А если я захочу поцеловать тебя? Она убьет?

— А ты потихоньку, — посоветовала Таис.

Три дня лодки шли мимо сплошных садов, широко окаймлявших берега реки. Но сады самого Вавилона вскружили голову даже испытанным ветеранам. Деревья взбегали на крыши целых кварталов и высоко поднятые над рекой улицы и площади. Знаменитые висячие сады Семирамис!

Леонтиск приказал выгрузиться на торговой пристани вне пяти рядов городских стен. Застоявшиеся в лодках кони нетерпеливо били копытами, требуя проездки, и афинянка с тессалийцем проскакали около парасанга, пока их лошади успокоились настолько, чтобы идти шагом по переполненным народом улицам.