Таис Афинская

— Ты опасна, афинянка. Твое имя и смерть начинаются с одной и той же буквы. Я чувствовал, как легко умереть в твоих объятиях. И сейчас я весь очень легкий и как будто прозрачный, без желаний и забот. Может быть, я — уже тень Аида?

Таис подняла тяжелую руку царя и прижала к своей груди.

— О нет, в тебе еще много плоти и силы! — ответила она, опускаясь на пол к его ногам.

Александр долго смотрел на нее и наконец сказал:

— Ты — как я на поле битвы. Та же священная сила богов наполняет тебя. Божественное безумие усилий. В тебе нет начала осторожности, сберегающего жизнь…

— Только для тебя, царь!

— Тем хуже. Я не могу. Один раз я позволил себе побыть с тобой, и сутки вырваны из моей жизни начисто!..

— Я понимаю, не говори ничего, милый, — впервые Таис назвала так царя, — бремя Ахиллова щита!

— Да! Бремя задумавшего познать пределы Ойкумены!

— Помню и это, — печально сказала Таис, — я больше не позову тебя, хоть и буду здесь. Только и ты тоже не зови. Цепи Эроса для женщины куются быстрее и держат крепче. Обещаешь?

Александр встал и, как пушинку, поднял Таис. Прижав к широкой груди, он долго держал ее, потом вдруг бросил на ложе. Таис села и, опустив голову, стала заплетать перепутавшиеся косы. Внезапно Александр нагнулся и поднял с ложа золотую цепочку со звездой и буквой «мю» в центре.

— Отдай мне на память о том, что случилось, — попросил царь. Гетера взяла свой поясок, задумалась, затем, поцеловав украшение, протянула Александру.

— Я прикажу лучшим ювелирам Вавилона в два дня сделать тебе другую. Из драгоценного красного золота со звездой о четырнадцати лучах и буквой «кси».

— Почему «кси»? — недоумевающе вскинулись длинные ресницы Таис.

— Запомни. Никто не объяснит тебе, кроме меня. Древнее имя реки, в которой мы встретились, — Ксаранд. В эросе ты подобна мечу — ксифосу. Но быть с тобой мужу — эпи ксирон эхестай, как на лезвии бритвы. И третье: «кси» — четырнадцатая буква в алфавите…

Глаза афинянки опустились под долгим взглядом царя, а побледневшие щеки залились краской.

— Посейдон-земледержец! Как я хочу есть! — сказал вдруг Александр, с улыбкой глядя на притихшую гетеру.

— Так идем, все готово! — встрепенулась афинянка. — Потом я провожу тебя до Южного дворца. Ты поедешь на Боанергосе, я — не Салмаах…

— Не надо. Пусть едет со мной один из твоих стражей — тессалийцев.

— Как тебе угодно!..

…Уединившись в своей спальне, Таис вышла лишь к вечеру и приказала Эрис принести киуры из запасов, которые они сделали с незабвенной Эгесихорой еще в Спарте.

Эрис протянула руку и слегка коснулась горячими пальцами запястья афинянки.

— Не трави себя, госпожа, — сказала черная жрица.

— Что ты знаешь об этом? — грустно и убежденно ответила гетера. — Когда бывает так, то Гея неумолима. А я не имею права позволить себе иметь дитя от будущего владыки Ойкумены.

— Почему, госпожа?

— Кто я, чтобы родившийся от меня сын стал наследником великой империи? Кроме плена и ранней смерти, он ничего не получит от судьбы, игравшей всеми, кто таит думы о будущем, все равно — темные или светлые.

— А девочка?

— Нельзя, чтобы божественная кровь Александра испытала жестокую судьбу женщины!

— Но дочь должна быть прекрасной, как сама Афродита!

— Тем хуже для нее.

— Не опасайся, госпожа, — меняя тон, твердо сказала Эрис, — у тебя ничего не будет. И не пей киуры.

— Как ты можешь знать?

— Могу и знаю. Все мы посвящены в древнее знание Кибелы о тайне влияния луны на человека. От нее зависит все в женском тело. У тебя ничего не будет — ты встретилась с царем как раз в такое время, когда все позволено.

— Почему же мы, обучаемые всей мудрости женского искусства, не знаем этого? — изумленная Таис даже привскочила.

— Потому что знание это тайное. Нельзя освободить женщину от власти Геи-Кибелы, иначе прекратится род человеческий.

— Может быть, ты откроешь мне эту тайну?

— Тебе можно. Ты служишь другой богине, но цели ее те же, что у Великой Матери. Однако, пока я с тобой, я всегда скажу тебе, какие дни будут без последствий.

— Пока ты со мною. Но когда тебя не будет…

— Я буду с тобой до смерти, госпожа. Умирая, расскажу тебе все…

— Кто это собирается умирать? — прозвенел веселый голос.

Таис, взвизгнув от радости, бросилась навстречу Гесионе. Женщины обнялись и долго не отнимали рук. Каждая ждала этой встречи, после того как разошлись в противоположные стороны пути всадницы Таис и морехода Гесионы.

Афинянка потащила подругу на солнечный свет веранды.

«Рожденная змеей», как некогда прозвала ее ревнивая Клонария, очень похудела, лицо и руки ее обветрились, она остригла волосы, как наказанная за неверность жена или беглая рабыня.

— На кого ты стала похожа! — воскликнула Таис. — Неарх возьмет другую, здесь, в Вавилоне, полно обольстительниц.

— Не возьмет, — с такой уверенностью и спокойствием ответила фиванка, что гетера почувствовала: действительно не возьмет.

— Надолго? — спросила Таис, ласково гладя загрубевшую руку подруги.

— Надолго! Неарх после победы у Гавгамелы устроит здесь верфь и стоянку кораблей. Будет плавать к Арабии, но ненадолго и без меня. Как хорошо, звезда моя! Победа, окончательная!