Таис Афинская

Жрец Нейт перевел ее вопрос. Хранители архива бормотали непонятные, как заклинания, слова, тыкали темными, иссохшими пальцами в разные места пыльной карты и наконец пришли к соглашению.

— Ведатели стран говорят, флотоводец не попал в Эритрейское море! — авторитетно сказал жрец Нейт.

— Этого не могло быть с Неархом, искуснейшим из моряков! У него лучшие кормчие Финикии, Египта и Кипра.

— В тех местах это могло произойти. Пусть смотрит твое величество сюда. Это южный край Арабии, протянувшийся в направлении Индии к востоку и северу на несколько сот схен. С юга ему противостоит громадный выступ Нубии, или, по-вашему, Либии, мыс Благоуханий [25], подобный рогу, вдавшемуся в Великий Океан. Мыс с трудом и большими опасностями огибали наши мореплаватели на пути в Пунт. Он доходит до половины протяжения края Арабии… Теперь смотри сюда, царица! Флот Неарха плыл вдоль берега на юго-запад. Там часто бывают страшные бури. Из пустынь Арабии они несут песок и пыль, застилающие море на много схенов. Такая буря могла настигнуть Неарха, когда его флот находился против самого конца мыса Благоуханий. У округлого залива берег Арабии отклоняется прямо на юг выступом мыса Жемчугов. Как раз напротив Рог Нубии приближается на восемьдесят схенов. Вообрази теперь, что сильная песчаная буря понесла флот на юг. Корабли незаметно пересекли промежуток между Арабией и Нубией. Дальше, с восточной стороны Рога, берег идет на юг, все больше отклоняясь к западу. Что будет делать флотоводец, шедший вдоль Арабии на юг и запад?

— Продолжать плыть вдоль берега Либии, думая, что идет у Арабии! — без колебания ответила Таис.

— Разумеется! И видишь, берег южнее мыса Благоуханий идет на юго-запад до самого Пунта еще на пятьсот схен. Дальше он повернет на юго-восток, и тут-то флотоводец обнаружит свою ошибку.

— И что тогда?

— Это я не могу сказать тебе, я не знаю Неарха. Может повернуть назад. Если стоек и смел, то пойдет вперед и кругом, как сделали финикийцы по приказу великого Нехо.

— Критянин очень упрям и стоек, — печально сказала Таис, — кроме того, Александр сам мечтал послать корабли вокруг Либии, не зная о Нехо.

— Тогда жди флот через три года, как финикийцев, — ответил жрец, — два года уже прошло…

Но прошло еще пять лет и стало очевидно, что флот Неарха безвестно исчез в просторах беспредельного моря. Вместе с ним навсегда ушла из жизни Таис и «Рожденная змеей». Осталась одна Эрис. Неизбежные утраты следовали одна за другой. Очень давно не было вестей от Лисиппа. С тех пор как он известил афинянку, что продал Анадиомену Селевку, а тот обменял ее индийцам на слонов. Сколько дали слонов, Лисипп не знал, а двадцать пять талантов, прибавленные к двенадцати талантам стоимости серебра, то есть около двухсот двадцати тысяч драхм, были огромной суммой. Она написала учителю, чтобы он взял их для школы ваятелей в Карий, основать которую мечтал давно, но не получила ответа. Что-то случилось с великим ваятелем. Или беспрерывная война в Ионии и Месопотамии из-за наследства Александра помешала дойти письму?

Смутное чувство Таис, что ее учителя нет в живых, было верным. После отъезда в Элладу, где он встретился с Кассандром, будто бы заказавшим ему статую, Лисипп почувствовал себя плохо и вскоре умер. Его наследник, старший сын Евтикрат, вскрыл заветный ящик великого ваятеля. Лисипп издавна придерживался правила: после продажи каждой статуи класть один кусочек золота в этот ящик. Евтикрат насчитал полторы тысячи кусочков, и только тогда стал очевиден гигантский труд ваятеля. Таис изумилась бы еще больше, узнав, что из всех полутора тысяч статуй Лисиппа не дошла до наследников искусства Эллады ни одна! Лишь несколько остались известны грядущим поколениям благодаря римским мраморным копиям с бронзовых оригиналов Лисиппа. Знай это, афинянка поняла бы, сколь малы надежды на сохранение ее серебряной статуи, если даже бронза была переплавлена на военные орудия будущими невежественными завоевателями Эллады, Малой Азии и Египта.

Много людей погрузилось в Амслет — Избавляющий от Забот — поток в царстве Эгесигея-Аида. Как много перемен, впечатлений, необычайных переживаний произошло за десять лет. Они пронеслись вихрем с того часа, как Таис покинула Афины для Египта и снова вернулась сюда царицей. И как мало перемен теперь! Время течет медлительно, как Нил зимой. Или это так у всех, кто царствует не правя? У цариц, чьи мужья — подлинные владыки? Так чувствовала себя Роксана при Александре, а теперь, наверное, еще хуже? Маленького Александра, родившегося спустя два месяца после смерти великого полководца, охраняют, как талисман и право на владычество, сначала Антипатр, верховный стратег Эллады и Македонии, а теперь, после его смерти, Антигон Одноглазый.