Таис Афинская

— Победитель царей, обрати благосклонный взор на ту, что идет впереди, неся серебряное зеркало. Это дочь знатнейшего рода, более благородного, чем Ахемениды. Она изображает Шаран — приближенную богини Иштар.

Александр еще раньше заметил высокую девушку с удивительно белой кожей и змеистыми тонкими черными косами почти до пят. Он кивнул жрецу, отвлекаясь от дум, и тот улыбнулся вкрадчиво и многозначительно.

— Скажи слово желания, о победитель и владыка! Она этой же ночью будет в час летучей мыши ожидать тебя на роскошном ложе славы Иштар в верхних комнатах храма. Тебя приведут… — жрец умолк, увидев отрицательный жест Александра.

— Неужели любовь благородной служительницы Иштар не привлекает тебя? — помолчав, сказал жрец, явно обманувшийся в своих чаяниях.

— Не привлекает! — ответил македонец.

— Прости, о владыка, если осмелюсь спросить запретное по неведению твоих божественных путей… — жрец умолк в нерешительности, и переводчик остановился, будто споткнувшись.

— Продолжай, я не наказываю за неудачные слова, — сказал Александр, — мы с тобой из разных народов, тем важнее понять друг друга.

— Говорят, единственная женщина, которую ты здесь избрал, это афинская блудница. Неужели ничего не значит для тебя знатность, целомудрие, освященное божеством?

— Та, о ком говоришь ты, не блудница в вашем понимании, то есть не доступная любому за определенную плату женщина. В Элладе все свободные женщины разделяются на жен, хозяек дома и матерей и, с другой стороны, на гетер — подруг. Гетеры знают много разных искусств: танца, умения одеться, развлечь разговором, стихами, могут руководить пирушкой-симпосионом. Гетеры окружены художниками и поэтами, черпающими вдохновение в их красоте. Иначе говоря, гетеры дают мужу возможность приобщиться к красоте жизни, стряхнуть с себя однообразие обычных дел.

— Но ведь они берут деньги и отдаются!

— И немалые деньги! Искусство и долгое обучение стоят много, врожденный талант — еще больше, и мы это хорошо понимаем. А в выборе мужчин гетера свободна. Может отдать себя за большую цену, может отказать, может не взять никакой цены. Во всяком случае, Таис нельзя заполучить на ложе так, как ты предлагаешь свою «целомудренную» Шаран.

Жрец быстро опустил глаза, чтобы не выдать вспышки гнева.

Разговор прервался, и Александр до конца действа-церемонии оставался таким же мрачным и безразличным, как и вначале.

Всю неделю Таис убеждала Птолемея взять ее в поход. Птолемей пугал гетеру невероятными опасностями пути через неведомые горы, населенные дикими племенами, трудностью непрерывного марша с излюбленной Александром быстротой. Все эти тяготы ни к чему: ведь она сможет поехать с удобствами в обозах Пармения. Таис считала, что хоть одна женщина-афинянка должна присутствовать при захвате священной и недоступной до сих пор столицы персов, тех самых, кто безнаказанно разорил Элладу и продал в рабство десятки тысяч ее дочерей. Мужи, они сами по себе и за себя, а из жен лишь она одна способна совершить этот поход, закалившись в пути и обладая великолепным конем.

— Для чего тогда ты подарил мне такого замечательного иноходца? — лукаво и задорно спрашивала она Птолемея.

— Не о том я мечтал! — сердился Птолемей. — Все получилось не так, не предвидится конца походу!

— Разве Александр не будет зимовать в теплой Парсе?

— Так ведь «зима» здесь всего два месяца! — ворчал Птолемей.

— Ты стал совсем несговорчивым. Скажи лучше, что боишься гнева Александра!

— Приятного мало, когда он приходит в ярость…

Таис задумалась и вдруг оживилась.

— Я поеду с тессалийской конницей. Там есть друзья, и они укроют меня от глаз Александра. А Леонтиск, их начальник, только воин, не полководец, и не боится ничего и никого! Решено: ты ничего не знаешь, а встречу с Александром в Персеполисе я беру на себя!

Птолемей в конце концов согласился. Гораздо труднее было уговорить Эрис остаться без нее в Вавилоне. Помогла Гесиона. Две бывшие жрицы, должно быть, нашли что-то общее друг в друге. С помощью фиванки мрачное упорство Эрис было преодолено. Гесиона обещала приехать к подруге, если она останется в Персеполисе, и привезти с собой обеих рабынь и Салмаах. На сборы оставались считанные дни, надо было предусмотреть многое. Она ничего бы не сумела, если б не Леонтиск и ее старый приятель лохагос, ныне вступивший в строй во главе своей сотни, именно той, с которой предстояло ехать Таис.

Прежде ускоренный поход такой дальности, наверное, устрашил бы ее. Но сейчас, проехав на своем иноходце еще большее расстояние, Таис ни на минуту не колебалась и ни о чем не тревожилась. И вот поздним осенним утром она поцеловалась с Гесионой, обняла безмолвную Эрис, и Боанергос, высоко расстилая по ветру черный хвост, понесся по пустынным улицам Вавилона — за воротами Ураша по дороге в Ниппур Таис должна была присоединиться к отряду тессалийцев…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

РОК ПЕРСЕПОЛИСА