Таис Афинская

— В семнадцать лет она знаменитость. В Афинах это выше многих великих полководцев, владык и философов окрестных стран. И нельзя стать ею, если не одарят боги вещим сердцем, кому с детства открыты чувства и сущность людей, тонкие ощущения и знание истинной красоты, гораздо более глубокое, чем у большинства людей…

— Ты говоришь о ней как о богине, — сказал Неарх, недовольный тем, что Гефестион расценил спартанку ниже Таис, — смотри, она сама себя не чувствует такой…

— Это и есть верный признак душевной высоты, — вдруг сказал Александр и задумался, — …длинные гривы… — Слова спартанки пробудили его тоску о черном белолобом Букефале. — Здесь афиняне режут гриву своим лошадям, чтобы она торчала щеткой, как на шлеме.

— Для того чтобы лошади не соперничали с афинянками, среди которых мало густоволосых, — пошутила Эгесихора.

— Тебе хорошо говорить, — вдруг вмешалась молчавшая до сих пор Наннион, — когда волосы спартанок вошли в поговорку, так же как их свобода.

— Если сорок поколений твоих предков ходили бы голобедрыми, в полотняных пеплосах и хитонах круглый год, тогда и у тебя были бы волосы не хуже.

— Почему вас зовут «файномерис» — показывающими бедра? — удивился Птолемей.

— Покажи им, как должна быть одета спартанка по законам своей страны, — сказала Таис Эгесихоре, — твой старый пеплос висит у меня в опистоцелле с той поры, когда мы разыгрывали сцену из Кадмийских преданий.

Эгесихора молча удалилась внутрь дома.

Неарх следил за ней, пока она не скрылась за занавесью.

— «Много странных даров посылает судьба», — пропел насмешник Гефестион, подмигивая Птолемею.

Он обнял застенчивую Наннион, шепча ей что-то. Гетера зарделась, послушно подставив губы для поцелуя. Птолемей сделал попытку обнять Таис, подсев к ней, едва Александр отошел от нее к столу.

— Подожди, увидишь свою богиню, — отстранила она его рукой.

Птолемей повиновался, удивляясь, как эта юная девушка умеет одновременно очаровывать и повелевать.

Эгесихора не заставила себя ждать, явившись в белом длинном пеплосе, полностью раскрытом на боках и удерживавшемся только узкой плетеной завязкой на талии. Сильные мышцы играли под гладкой кожей. Распущенные волосы лакедемонянки струились золотом по всей спине, закручиваясь в пышные кольца ниже колен, и заставляли еще выше и горделивее поднимать голову, открывая крепкие челюсти и мощную шею. Она танцевала «Танец волос» — «Кометике» — под аккомпанемент собственного пения, высоко поднимаясь на кончиках пальцев, и напомнила великолепные изваяния Каллимаха — спартанских танцовщиц, колеблющихся, как пламя, словно вот-вот они взлетят в экстатическом порыве.

Вздох общего восхищения приветствовал Эгесихору, медленно кружившуюся в сознании своей красоты.

— Поэт был прав! — Гефестион оторвался от Наннион. — Как много общего с красотой породистой лошади и ее силой!

— Андраподисты — похитители свободных — хотели однажды захватить Эгесихору. Их было двое — зрелые мужчины… Но спартанок учат сражаться, а они думали, что имеют дело с нежной дочерью Аттики, предназначенной жить на женской половине дома, — рассказывала Таис.

Эгесихора, даже не раскрасневшись от танца, подсела к ней, обняв подругу и нисколько не стесняясь жадно глядящего на ее ноги Неарха.

Александр нехотя поднялся.

— Хайре, критянка! Я хотел бы любить тебя, говорить с тобой, ты необычно умна, но я должен идти в Киносарг — святилище Геракла. Мой отец приказал прибыть в Коринф, где будет великое собрание. Его должны выбирать главным военачальником Эллады, нового союза полисов, конечно, без упрямой Спарты.

— Опять они отделяются! — воскликнула Таис.

— Что ты разумеешь под словом «опять»? Это было много раз…

— Я думала о Херонее. Если бы спартанцы объединились с Афинами, то твой отец…

— Проиграл бы сражение и ушел в Македонские горы. И я не встретился бы с тобой, — засмеялся Александр.

— Что же принесла тебе встреча? — спросила Таис.

— Память о красоте!

— Везти сову в Афины! Разве мало женщин в Пелле?

— Ты не поняла. Я говорю о той, какая должна быть! Той, что несет примирение с жизнью, утешение и ясность. Вы, эллины, называете ее «астрофаэс» — звездносветной.

Таис мгновенно скользнула с кресла и опустилась на подушку около ног Александра.

— Ты совсем еще юн, а сказал мне то, что запомнится на всю жизнь, — и, подняв большую руку царевича, она прижала ее к своей щеке.

Александр запрокинул ее черную голову и сказал с оттенком грусти:

— Я позвал бы тебя в Пеллу, но зачем тебе? Здесь ты известна всей Аттике, хоть и не состоишь в эоях — Списке Женщин, а я — всего лишь сын разведенной царской жены.

— Ты будешь героем, я чувствую!

— Что ж, тогда ты будешь моей гостьей всегда, когда захочешь…

— Благодарю и не забуду. Не забудь и ты — Эргос и Логос (Действие и Слово) едины, как говорят мудрецы.

Гефестион с сожалением оторвался от Наннион, успев все же договориться о вечернем свидании. Неарх и Эгесихора скрылись. Птолемей не мог и не хотел отложить посещение Киносарги. Он поднял за руку Таис с подушки, привлекая к себе.

— Ты и только ты завладела мной. Свободна ли ты и хочешь, чтобы я пришел к тебе снова?