Таис Афинская. Роман

Таис подъехала вплотную. Всадники соприкоснулись коленями. Обняв могучие плечи Леонтиска, она притянула его к себе для поцелуя. Начальник конницы поспешно оглянулся и слегка смутился, встретив насмешливую улыбку афинянки.

- Побаиваешься Эрис?

- Смешно, но ты права! Ее взгляд так упорен и немилосерден, что в душе возникает какой-то не то чтобы страх, но…

- Скажи: опасение, - засмеялась Таис.

- Именно так! Боюсь не кинжала в прическе и не изящного ножичка для распарывания живота, который она прячет за браслетом, боюсь ее самой.

- А я боюсь только, что она устанет с непривычки верхом.

- Ты всегда возишься со своими рабынями больше, чем они с тобой!

- Как же иначе? Я хочу, чтобы они не оставались мне чужими. Разве можно, чтобы меня касались злобные пальцы и смотрели ненавидящие глаза? Это принесет болезни и несчастье. Ведь люди живут в моем доме, знают каждый час моей жизни!

- Ты говоришь - люди! А множество других эллинок сказали бы: варвары, и предпочли бы в обращении с ними шпильку, палку, а то и плетку.

- Ты сам попробовал бы плетку на Гесионе?

- Конечно, нет! Гесиона знатная эллинка и очень красива. Настолько, чтобы заставить менее прекрасную, чем ты, хозяйку мучить ее.

- А что ты знаешь о достоинствах других, ну той же Эрис?

- Собьет она спину Боанергосу, тогда…

- Не собьет! Эрис поклялась сидеть как надо.

- Устанет, ехать далеко!

- Я смотрю за ней. Но расскажи мне еще о битве! Если я поняла верно, то ошибка Дария в том, что он напал на вас сразу всеми силами. Персидская армия стеснилась так сильно, что не смогла сражаться как надо. А если бы он этого не сделал? Как пошло бы сражение?

- Наверное, хуже для нас. Но я не Александр, он нашел бы выход из любого положения. Хотя… - Леонтиск задумался.

- Что ты хотел сказать?

- Я вспомнил один случай. Пленных вождей и начальников всегда приводили к Александру. Он разговаривал с ними через переводчиков, расспрашивал главным образом о том, как оценивают они свое поражение. Молодой массагет, предводитель скифской конницы, связанный, несмотря на рану, ответил на вопрос Александра коротко: персы поплатились за неумение воевать!

«А ты бы сумел?» - с любопытством спросил победитель.

«С моими силами в пятьсот всадников смешно и подумать! Но обладай я половиной царского войска, я покончил бы с тобой в два-три месяца».

«Каким образом?»

«Вооружил бы свою конницу тяжелыми луками. Засыпал бы твою пехоту стрелами, не приближаясь на удар копья. Отряды прикрытия отражали бы твою конницу, которой у тебя в семь раз меньше, я подсчитал».

«А что бы ты смог поделать со щитоносной пехотой?» - серьезно и сурово спросил Александр.

«Когда она в строю - почти ничего! Можно нанести ей малый урон и так понемногу, день за днем, месяц за месяцем. Но не может же она вечно стоять в строю. Не знаю, успела бы твоя пехота унести ноги за Евфрат, так и не завязав большого решающего боя».

Александр помолчал и спросил, загораясь гневом:

«Так вы воевали с персами двести лет назад, когда убили их царя Кира?»

«Я не знаю. Если ты сам думаешь так, тем лучше», - гордо ответил массагет.

Александр пристально разглядывал скифа и наконец сказал, обращаясь к окружавшим его военачальникам:

«Он умен и смел и потому очень опасен! Но он - дитя! Кто же раскрывает опасную тайну, стоя связанным перед победителем? Убейте его, и без промедления!»

- И убили? - тихо спросила Таис.

- Тут же! - ответил Леонтиск.

Долгое время они ехали в молчании. Изредка Таис оглядывалась на Эрис, мерно покачивающуюся на иноходце в стороне от воинов, которых она дичилась. Природа покровительствовала любимице Афродиты. К полудню небо закрылось туманной мглой, не сулившей дождя и не позволившей солнцу свирепствовать и наказать путников за поздний выезд.

В зеленой травянистой долинке, в тринадцати парасангах от переправы, для Таис был поставлен легкий шатер. Воины, расседлав и стреножив лошадей, устроились как попало, разостлав свои хламиды прямо на земле, не боясь скорпионов и больших прыгающих пауков-фаланг, внушавших Таис омерзение и в Элладе, где они куда мельче.

Укрывшись в шатре, гетера принялась разминаться от долгого перехода. От тряской рыси Салмаах у нее заболели отвыкшие от напряжения ноги. Вошла Эрис, неся воду для омовения. Она держалась так прямо, что напомнила Таис девушек на Празднике Кувшинов, справлявшемся в Афинах на второй день Антестериона - Празднества Цветов. Чуткая афинянка заподозрила неладное, велела Эрис раздеться и ахнула. Нежная кожа на внутренних сторонах бедер вздулась и покрылась ссадинами, икры и колени распухли а большие пальцы ног кровоточили, стертые о потник. Девушка едва держалась на ногах. Только уступая категорическому приказу хозяйки, она отдала сосуд с водой и опустилась на расстеленный для нее самой ковер.

- Не бойся, госпожа, спина лошади невредима!