Таис Афинская. Роман

Обратный путь был гораздо более долгим. Таис хотела хорошенько посмотреть незнакомую ей страну. Поэтому Эгесихора и Эоситей умчались вместе на четверке, а Менедем стал возницей Таис. Они ехали не спеша, иногда сворачивая с главной дороги, чтобы посмотреть легендарное место или старый храм. Таис поразило огромное количество храмов Афродиты, нимф и Артемис. Святилища, скромные по размерам, укрывались в священных рощах, которыми была усеяна буквально вся Лакедемония. Поклонение женским божествам в Спарте соответствовало высокому положению спартанских женщин, свободно разъезжавших и ходивших повсюду без сопровождавших, отправлявшихся в одиночку в дальние поездки. Участие девушек в гимнастических упражнениях, атлетических соревнованиях, общественных празднествах наравне с юношами не удивляло гетеру — она много об этом слышала. Праздники здесь собирали не только показывавших свои достоинства обнаженных юношей, но и девушек, гордо шествовавших мимо толпы восхищенных зрителей в храм для жертвоприношений и священных танцев.

Все гетеры высшей коринфской школы считали себя знатоками танцев и руководили юными ученицами — аулетридами. Древнее сочинение о танцах Аристокла учили наизусть. Но превосходное исполнение танцев множеством людей прямо на улицах Таис впервые в жизни увидела в лакейской столице. В честь Артемис, здесь считавшейся богиней безупречного здоровья, совершенно нагие девушки и юноши танцевали «Кариотис» — очень гордый и величавый танец, или «Лампротеру» — танец чистоты и ясности. Танец «Гормос» исполнялся людьми постарше — обнаженные мужчины и женщины кружились кольцом, взявшись за руки, изображая ожерелье.

Совсем очаровал гетеру «Ялкаде» — детский танец с чашами воды. Слезы восторга подступили к горлу, когда она следила за рядами прелестных спартанских детей, полных здоровья и удивительно владевших собою. Все это воскресило в глазах Таис обычаи древнего Крита и предания о праздниках Бритомартис — критской Артемис.

Влияние древней религии с главенством женских божеств здесь ощущалось гораздо сильнее, чем в Аттике. В Спарте при меньшем числе людей было больше земли, и лаконцы могли отводить места под луга или рощи. Действительно, Таис видела по дороге гораздо больше стад, чем на таком же отрезке пути от Афин до Соуниона — оконечного мыса Аттики, где над страшным обрывом у берегового утеса воздвигается новый храм Голубоокой Девы.

Менедем и Таис доехали до Гитейона лишь после заката и были встречены пожеланием долгой жизни и многих детей, какие раздаются во время нимфия — брачного торжества. Менедема это почему-то рассердило, он хотел было покинуть круг веселых соратников, как вдруг явился маленький мессениец и объявил, что все готово к завтрашней охоте.

Военачальники, от самого стратега Эоситея до последнего декеарха, возликовали.

В обширных камышовых зарослях между Эвротом и Геласом обосновалось стадо громадных кабанов. Их ночные вылазки нанесли немалый урон окрестным полям и даже священной роще, которую всю изрыли голодные свиньи. Охота на кабанов в камышах особенно опасна. Охотник ничего не видит вокруг, кроме узеньких тропинок, протоптанных животными в разных направлениях. Словно высокие стены, стояли камыши локтей в семь высотою, закрывающие полнеба. В безветренной духоте звонко хрустят то там, то сям сухие стебли. В любое мгновение камыш может расступиться, пропуская разъяренного секача с длинными острыми, как кинжалы, клыками или взбешенную свинью. Движения животных подобны молнии. Растерявшийся охотник нередко не успеет сообразить, как оказывается на земле с ногами, рассеченными ударом клыков. Кабан еще не столь злобен: ударив, он пробегает дальше. Свинья хуже — свалив охотника, она топчет его острыми копытами и рвет зубами, выдирая такие куски мяса и кожи, что раны потом не заживают годами. Зато неистовое напряжение в ожидании зверя и короткое, яростное сражение с ним очень привлекают храбрецов, желающих испытать свое мужество.

Воины с таким увлечением принялись обсуждать план завтрашней охоты, что обе гетеры почувствовали себя забытыми. Эгесихора не преминула напомнить о своей великолепной особе. Эоситей прервал совещание, подумал недолго и внезапно решил:

— Пусть наши гостьи тоже примут участие в охоте. Вместе так вместе — и в Египет и в камыши Эврота!

Менедем поддержал его с такой горячностью, что старшие воины невольно рассмеялись.

— Это невозможно, господин, — возразил мессениец, — мы погубим красавиц, и только!

— Подожди! — поднял руку Эоситей. — Ты говоришь, что тут, — он показал на чертеж местности, сделанный на земле, — древнее святилище Эврота. Наверняка оно стоит на холме.

— Совсем небольшой пригорок, от святилища осталось лишь несколько камней и колонн, — сказал охотник.

— Тем лучше. А здесь должна быть поляна: камыши ведь не растут на холме?