ТАЙЦЗИЦЮАНЬ:Классические тексты Принципы Мастерство

«Тело способно ощущать воздействие, а сердце способно сознавать происходящее. Когда есть воздействие, непременно будет отклик, и, следовательно, всякое движение и покой относятся к воздействию. Всякий отклик в свою очередь порождает воздействие, а воздействие вновь порождает отклик. Истина всепроницающего воздействия и есть утонченный смысл (тайцзицюань). Она относится к области сокровенно-мельчайшего и доступна только совершенному применению. Приступая к занятиям «толкающие руки», нужно обращать внимание исключительно на воздействие и сознавание. Когда способности воздействия и сознавания станут одухотворенными, тогда превращения достигнут высшей утонченности и постигнешь неисчерпаемое»¹.

Действие силы, применяемой в тайцзицюань, имеет характер взрыва: всякое воздействие (прикосновение) тотчас – точнее, прежде, чем это касание станет предметом рефлексии, – навлекает выброс силы-цзинъ,

которая проистекает из целостной конфигурации тела. Но это возможно лишь в случае полной открытости сознания миру или, говоря языком даосов, «соответствия переменам». Последние, заметим, в своем пределе предстают «непостижимо-утонченными», свершающимися в одно неуловимое для рефлексии мгновение.

Осознание реальности воздействия-отклика – фундаментальный факт всей китайской цивилизации, объясняющий решительно все ее особенности, порой столь странные для европейца. Чувствительность китайцев вообще на порядок выше, чем у европейцев. Но здесь не место развивать эту тему. Отметим пока, что средой такого взаимного проницания форм и «сверх-форменного» является сфера. Принципом же такого взаимоотражения (отчего все явления в китайской традиции имеют статус «тени») является подобие. Реальность в китайской традиции определялась как «Одно подобие» (и жу), т.е. одно как иное (русское «иное» родственно немецкому Ет, французскому ип и т.д.), или, можно сказать, «одно как таковое».

Китайцы полагали, что человек как микрокосм «подобен» мирозданию, а, к примеру, письмо и все творчество человека тоже есть не что иное, как подобие (жу) духовного состояния их создателя. Даже поклоняться божествам, согласно завету Конфуция, следовало так, «как будто

У Гунцзао. Тайцзицюань цзин и, с. 20.

они присутствовали», и эти слова выражают не скепсис, а непоколебимое убеждение первого китайского философа в том, что реальность есть именно безусловное, бесподобное подобие. Ее природа выражена в классической формуле, чрезвычайно популярной среди китайцев: «как будто так, а не так». Более же всего китайские учителя предостерегали от приписывания своим представлениям статуса точных аналогов или слепков действительности, и даже, «удерживая срединность, нельзя пребывать в срединности».

Из приведенных формул можно заметить, что самопревращение, или, если угодно, самоуступление вещей как раз освобождает от гнета внешних форм и, как следствие, дает свободу самовыражения, позволяет управлять ситуацией. В «Песне о передаче тайны» – быть может, древнейшем сочинении в традиции тайцзицюань – начальные строки гласят:

«Без формы, без образа,

Все тело пронизано пустотой…»

В самопревращении удостоверяется попятное движение, возвращение всего сущего к своему истоку, «семени», «корню». Как раз в этом смысле ее опять-таки можно назвать реальностью символической, являющей собой виртуальный прообраз вещей, как бы предвосхищающей собой мир. Пребывание «у истока вещей» дает привилегию скрытно «давать всему быть» и в известном смысле направлять движение мира. Так в притче древнего даосского философа Чжуан-цзы от одного «неуловимого» движения ножа повара в структурообразующей точке туши быка, точке «срединности» вся туша мгновенно и без видимой причины распадается, «как ком земли рушится на землю». Это выражение, надо думать, возникло не случайно. Оно указывает, что саморассеивание в данном случае есть акт благотворный, восстанавливающий изначальную цельность бытия.