Тают снега

Мальчик не отозвался. Голова его склонилась на грудь, и сам он раскачивался из стороны в сторону.

— Бедняжка, — нежно промолвила мать и, обняв его, протянула: Сыно-ок, ты чего это?

Открыв замутившиеся глаза и часто моргая, мальчик попытался прилечь на колени матери:

— Как Серега спать хочет, — пробормотал он, — мама, я маленько, маленько подремаю.

— Нет, нет, сынуля, пойдем. Разоспишься, потом тебя хоть на руках неси, — заговорила Тася и упрекнула себя за то, что не позвонила со станции в МТС насчет машины. Они, правда, долго ехали с попутной подводой и у поворота возница, ссаживая их, сказал, что идти пустяк, километра три с гаком, но гак-то уж очень длинный получился.

— А ну, подъем! Раз! Два! Три! — скомандовала Тася. Команда подействовала на мальчика. Он потер кулачишками глаза, подтянул штаны и засеменил впереди матери, надоедая ей расспросами:

— Мама, а почему на небе большая птица стоит на месте и махает крыльями? Это она мыша подкарауливает, да?

Не успевала Тася ответить на один вопрос, как выслушивала десяток новых:

— А почему колоски такие усатые? Чтобы птички не клевали, да? А зачем синие цветочки растут? Их тоже посадили, да?

— Ну тебя, Серега, надоел. Лучше смотри, во-он, на горке, трактор ползает. Видишь?

— Вижу. Как жук.

— Правильно, как жук. Скоро мы подойдем к нему. Дяденька тракторист даст тебе попить, а там уж и до МТС, глядишь, скоро доберемся.

Но долго они еще шли среди желтых хлебов, потом среди свежей пахоты, перепутанной прожилками перерезанных корешков, пока поравнялись с трактором, который с тарахтеньем полз от опушки леса к дороге.

Заглушенная рокотом мотора, до Таси доносилась песня. Когда трактор приблизился, она разобрала слова:

…Шла она, к забору пр-ри-ижи-малася,

И спина скользила по гвоздя-ам…

Это была старая блатная песня с переиначенными словами. По тому, как пел ее тракторист, с надрывом, по-украински выговаривая букву «г», Тася поняла, что песенник или старый блатяга, или подражатель, каких немало еще среди молодежи. Она насторожилась. Возле дороги тракторист убавил газ, остановил машину и, разминая папироску грязными пальцами, приблизился к ним.

— Приветствую на нашей грешной земле добрых странников, — с улыбкой сказал он и добавил, показывая на ладони: — Руки не подаю, грязна.

Тасе не понравилась и его улыбка одним углом губ, и как держался этот человек: подчеркнуто разухабисто. Но она успела заметить: в то время, когда тракторист улыбался, темные глаза иго оставались пасмурными.

— Мальчик очень пить хочет, — сказала она, — если бы… если у вас есть глоточек воды?

— Воды? Зачем вода? Найдем кое-что поизящней, — отозвался тракторист и, забравшись на трактор, совсем прикрыл газ.

Мотор чихнул, шмыгнул и захлебнулся. Тихонько напевая, тракторист открыл багажник и вытащил две бутылки: одну с молоком, другую с водкой.

— Не желаете? — поболтав бутылку с водкой, обратился он к Тасе.

— Спасибо.

— Тогда ваше здоровье! — Он запрокинул голову и начал пить из горлышка. — Эх, крепка, зараза! — оторвавшись от бутылки, он весь покривился, бросил посудину через плечо, похлопал себя по карману, достал папиросу, закурил и, спрыгнув с трактора, подал бутылку с молоком Сережке.

— На, малый, пользуйся. Дядя такой штуки не употребляет. Берет с собой конспирации для…

Все, что он делал, выглядело как-то неестественно, все с каким-то вывертом. И Тася с едва скрытой неприязнью сказала:

— Пашете вы скверно. Зато пьете эффектно, как на сцене.

— Скажи на милость, — скрывая легкое замешательство, всплеснул руками тракторист, — это же святое совпадение. Вы понимаете, час назад здесь был наш бригадир и говорил то же самое. — Тракторист вдруг смолк и быстро повернулся к Тасе: — Простите… вы, собственно, это о пахоте-то почему?

— Да так, интересуюсь.

— Ой-ой, с вами не шути! — в деланном испуге округлил глаза тракторист. — Я-то с простоты душевной принял вас за странников, а вы, надо полагать, из самого министерства? Но почему же на одиннадцатом номере?

— Надежней по здешним дорогам.

— Тоже верно. Уж вы не агроном ли?

— Он самый.

— Их, пропала моя голова! А этот колорадский жучок, пом. агронома, что ли?

— Я не жучок, — заявил мальчик. — Я — Серега!

— Оч-чень приятно! — приложил руку к сердцу уже заметно захмелевший тракторист. — А меня зовут Василий, Василий Лихачев — это по тугаментам, а так, запросто, Васькой кличут. Иногда филоном еще называют. Ага, филоном. Что на обиходном языке обозначает — лодырь. Ничего себе титул, а? Ты давай, Серега, молоко допивай, а то рот открыл. Меня не переслушаешь, я мужик разговорчивый.

Тася, пропуская мимо ушей болтовню тракториста, внимательно присматривалась к нему. И чем больше она на него глядела, тем сильнее разгорались ее любопытство и удивление.