Так далеко, так близко…

— Не так плохо, как мы ждали. Полно похвал. Почти никакого перемывания грязного белья. Тебя упоминают. Как одну из его пяти жен. Это на первой странице. Некрологи внутри.

Я придвинула к себе пачку газет. Джек привез «Нью‑Йорк Пост», «Нью‑Йорк Таймз» и «Дейли Ньюз», и разложив их перед собой, я увидела, что они говорят примерно одно и то же на разный манер. Великий и добрый человек найден мертвым: подозрительные обстоятельства. Все три газеты сожалели, пели ему хвалу, оплакивали его. Публиковали фотографии Себастьяна, довольно свежие, сделанные за последние два года. Он выглядел удивительно — ни на кого не похожий, красивый и полный обаяния, опасного обаяния. Но теперь это уже не имело значения.

Проглядывая мельком «Пост» и «Ньюз», я углубилась в «Таймз». На первой странице — статья того репортера, который беседовал со мной вчера по телефону, написанная неплохо, с добросовестно и аккуратно собранными деталями: сам тон статьи был осторожен. Больше того, мои слова цитировались дословно, и ни одно из них не было искажено или пересказано своими словами. И то хорошо. Никакими сенсациями там и не пахло.

Я перешла к разделу некрологов в «Нью‑Йорк Таймз». Целая полоса здесь посвящалась Себастьяну Лайону Локу, отпрыску великой американской династии, промышленному магнату‑миллиардеру, главе «Лок Индастриз», президенту «Фонда Лока» и величайшему филантропу мира. Приводилась краткая биография, в которой перечислялись по порядку его добрые деяния, благотворительные акции, которые он проводил в Америке: обширная информация о его благотворительной деятельности заграницей, особенно, в странах третьего мира. Явно написано несколько лет тому назад, как обычно пишутся некрологи известных людей — без первого и последнего абзаца, чтобы их можно было добавить сразу же после смерти данного лица.

Глянув в конец статьи, я с удивлением увидела только четыре имени. Упоминали меня как его бывшую подопечную и бывшую жену — как будто других жен не имелось, — Джека и Люциану, его детей, и Сиреса Лайона Лока, его отца, о котором я не вспоминала до этой минуты.

— О Господи! Сирес! — воскликнула я, глядя на Джека поверх газеты. — Ты связался со своим дедом?

— С этим старым дурнем? Да он скорее мертв, чем жив. Гниет себе в Бар Харбор. В этой усыпальнице. Должно быть…

— Но ты говорил с ним? — перебила я. — Он знает о смерти Себастьяна?

— Я говорил с Мадлен. Вчера. Все ей рассказал. Старый дурень спал.

— Ты сказал, чтобы она привезла его сюда на похороны?

— Конечно, нет. Он слишком стар.

— А сколько ему? — Я вдруг забыла, сколько лет Сиресу, но никак не меньше восьмидесяти.

— Он родился в 1904 году. Значит, девяносто. Слишком стар для путешествий.

— Не знаю… послушай, Джек, он должен приехать. В конце концов, Себастьян его единственный сын.

— Его последний сын, — поправил меня Джек.

— Так что же сказала Мадлен?

— Ничего. Как всегда. Принесла мне свои соболезнования. Говорила, что Сирес нервничает. Но что он совсем не дряхл. Я терпеть не могу ее. У нее голос, как у рока. даже, когда она желает тебе добра.

— Да, знаю, в ее голосе действительно слышится какое‑то близкое несчастье. И я уверена, что все, что она говорит о Сиресе, правда, даже то, что он не дряхл. Сирес Лок всегда был человеком замечательным. Совершенно замечательным. Просто гений.

Тут зазвонил телефон, прервав наш разговор. Я подошла. Взяв трубку, я сказала «Алло?» — и, взглянув на Джека, прикрыла трубку рукой и прошептала:

— Легка на помине. Это тебя, Джек.

— Кто?

— Голос рока с ирландским акцентом.

— Привет, Мадлен, — говорил Джек в трубку мгновение спустя. — Мы как раз говорили о тебе. И о Сиресе. Вивьен хочет чтобы вы приехали на похороны, Мадлен.

Я посмотрела на него, состроив гримасу.

— Не я занимаюсь организацией похорон.

Не обратив на меня внимания, он минуты две слушал Мадлен, попрощался с ней, положил трубку и прислонился к дверному косяку с задумчивым видом.

— Я оставил на ферме твой телефон. У Кэрри, племянницы миссис Крейн. Она пришла помогать. Пока ее тетка не вернется сегодня вечером.

— Большое спасибо, — отозвалась я и, вздохнув, бросила на него укоризненный взгляд. — Скажи, Джек, почему ты почти всегда хочешь переложить бремя ваших семейных забот на меня? Ведь не я организую похороны. Это твоя обязанность. Твоя и Люцианы.

— Забудь о Люси. Единственное, чего ей хотелось, это удрать. обратно в Лондон. К этому хамлу — ее английскому муженьку.

— А он не приедет на похороны?

— Кто?

— Ее муж. Джеральд Кэмпер.

— Кто его знает. Зато хочет приехать этот. Старый дурень. Дедуся. — Джек скорчил гримасу. — На похороны сына, который его ненавидел. Ты можешь это объяснить?

— Он хочет при этом присутствовать, как я понимаю.

— Дерьмо, — пробормотал Джек себе под нос.

— Все будет нормально, мы все устроим, — пыталась я убедить его. — Это ведь так естественно, что он хочет присутствовать на похоронах сына.