Так держать, Дживс!

Дальше я слушать не стал. Земля начала дымиться у меня под ногами. Нельзя было медлить ни минуты. Осторожно выбравшись из куста, я со всех ног бросился к парадному входу, взбежал по лестнице в свою комнату и подлетел к комоду. Сунул руку в карман – нет ключа! Потеряв уйму времени, я наконец вспомнил, что положил его вчера вечером в свои вечерние брюки, и там он, по-видимому, и остался.

Где, черт возьми, мой вечерний костюм? Я обыскал всю комнату, пока не сообразил, что, должно быть, Дживс унес его чистить. Подскочить к звонку и позвонить было для меня делом одной секунды. Только отзвонил, как за дверью раздались шаги и входит дядя Уиллоуби.

– Берти… – говорит он и не краснеет, – м-м-м… я получил телеграмму от Беркли, он жил в этой комнате, пока ты отсутствовал, и он просит отослать ему… э-э-э… портсигар, который он, по-видимому, забыл захватить, уезжая. Внизу его не оказалось, и я подумал, что он мог оставить свой портсигар в этой комнате. Сейчас я его… м-м-м… тут поищу.

Весьма омерзительная картина: старый, убеленный сединами человек, ему бы пора о душе подумать, а он лжет, как актер на подмостках.

– Я никакого портсигара не видел, – говорю.

– Но я все-таки поищу. Не пожалею… э-э-э… усилий.

– Если бы он был здесь, я бы его наверняка заметил, нет разве?

– Он мог ускользнуть от твоего внимания. Возможно, он… м-м-м… лежит в одном из ящиков комода.

Дядя Уиллоуби принялся вытягивать ящик за ящиком и рыться в них, как старая ищейка, не переставая бормотать при этом про Беркли и его портсигар. Я стоял рядом и терял в весе фунт за фунтом.

Подошла очередь того ящика, где находился пакет.

– Этот, кажется, заперт, – заметил он, подергав ручку.

– Д-да. Я бы на вашем месте не стал беспокоиться. Он… Он… это… заперт, и вообще.

– А ключа у тебя нет, что ли?

Тихий почтительный голос у меня за спиной произнес:

– Не этот ли ключ вам нужен, сэр? Он лежал в кармане ваших вечерних брюк.

Дживс, собственной персоной. Он просочился в комнату с моим костюмом и теперь протягивал мне ключ. Я готов был растерзать его за такую заботу.

– Благодарю вас, – говорит дядя.

– Не стоит, сэр.

Пролетела минута. Дядя Уиллоуби выдвинул ящик. Я закрыл глаза.

– Нет, – произнес дядя. – Тут ничего нет. Пусто. Спасибо, Берти. Надеюсь, я не очень тебя побеспокоил. По-видимому, Беркли все-таки не оставлял у нас портсигара.

Он ушел, и я старательно запер за ним дверь. А потом обернулся к Дживсу. Он раскладывал на кресле предметы моего вечернего туалета.

– Э-э-э… Дживс.

– Да, сэр?

– Н-нет, ничего.

Дьявольски трудно было подыскать вступительные слова.

– М-м-м… Дживс!

– Да, сэр?

– Это не вы?.. То есть вы не?.. Не было ли там?..

– Я вынул пакет еще утром, сэр.

– Да? А по… почему?

– Нашел, что так оно будет вернее, сэр. Я напряг мозги.

– Вам это все, должно быть, представляется необъяснимым, а?

– Вовсе нет, сэр. Я случайно слышал, как вы с леди Флоренс обсуждали положение, сэр.

– Ах, вот оно что!

– Да, сэр.

– Вот что, Дживс. Я думаю… в общем и целом… будет неплохо, если вы его придержите пока что у себя, до возвращения в Лондон.

– Совершенно с вами согласен, сэр.

– Атам мы его, как говорится, куда-нибудь сплавим.

– Именно так, сэр.

– Оставляю его на ваше попечение.

– Можете не беспокоиться, сэр.

– А знаете, Дживс, вы, как бы это вернее сказать, отличный малый.

– Стараюсь, сэр.

– Один на миллион, я думаю.

– Вы очень добры, сэр.

– Что ж, пожалуй, тем самым – все.

– Очень хорошо, сэр.

Флоренс возвратилась в понедельник. Я увиделся с нею только в пять часов, когда все сошлись пить чай в холле. Но пока народ не разошелся из-за стола, мы не могли и словечком обменяться с глазу на глаз.

– Ну, Берти? – проговорила она, когда мы наконец остались одни.

– Все в порядке, – ответил я.

– Вы уничтожили рукопись?

– Не то чтобы уничтожил, но…

– В каком смысле это надо понимать?

– В том смысле, что не буквально…

– Берти, вы что-то крутите.

– Я же сказал: все в порядке. Дело в том, что…

И я уже было собрался ей все толком объяснить, но тут из библиотеки выкатился дядя Уиллоуби, весь сияя, как новорожденный. Старика просто узнать было нельзя.

– Поразительная вещь, Берти! Я только что говорил по телефону с мистером Риггзом, и он сказал, что они получили мою бандероль сегодня утренней почтой. Не представляю себе, что могло послужить причиной такой задержки? Почтовая служба в загородной местности работает из рук вон плохо. Я напишу жалобу в министерство. Мыслимое ли дело, чтобы так задерживать ценные отправления?

Я в это время рассматривал профиль Флоренс, но тут вдруг она оборачивается и устремляет прямо на меня взор, пронзительный, как острый нож. Дядя Уиллоуби пропетлял обратно к себе в библиотеку, и в холле воцарилась тишина, такая мертвая, хоть читай отходную.

– Не понимаю, – выговорил я наконец. – Клянусь Богом, я совершенно ничего не могу понять.

– А я могу. Я все отлично поняла, Берти. Вы смалодушничали. Боясь навлечь гнев своего дяди, вы предпочли…

– Нет-нет! Ничего подобного!