Так говорил Заратустра

«Кто много учится, тот разучивается всем сильным желаниям», — так шепчутся ныне на всех темных улицах.

«Мудрость вселяет усталость, ничто не вознаграждается; ты не должен ничего желать!» — эту новую скрижаль нашел я вывешенной даже на ярмарках.

Разбейте, разбейте, братья мои, эту новую скрижаль! Уставшие от мира, проповедники смерти и тюремщики вывесили ее: знайте, что проповедь их — это проповедь рабства!

Ибо плохо учились они, и учились не лучшему, и всему слишком рано, и всему слишком поспешно: ибо плохо ели они, и это испортило им желудок;

— испорченный желудок — вот что такое дух их: это он внушает им мысль о смерти! Поистине, братья мои, дух есть желудок!

Жизнь — это источник радости: но в ком говорит испорченный желудок, этот отец скорби, для того все источники отравлены.

Познавать — это радость для того, в ком воля льва! Но уставший подчиняется чужой воле, любая волна играет с ним.

Так всегда бывает со слабыми: они теряются на путях своих. И, наконец, их усталость вопрошает: «Зачем проходили мы теми путями? Всюду одно и то же!».

Приятно им слышать проповедь: «Ничто не вознаграждается! Вы не должны ничего хотеть!». Но это — проповедь рабства.

О братья мои, дуновением свежего ветра идет Заратустра ко всем уставшим на пути своем; еще многие носы заставит он чихать!

Даже сквозь стены проникает свободное дыхание мое, в тюрьмы и плененные умы проникает оно!

«Хотеть» — освобождает: ибо хотеть означает «созидать» — так учу я. Только для созидания должны вы учиться!

Но чтобы учиться, должны вы сперва научиться у меня, и научиться хорошо! Имеющий уши да слышит!

17

Челн готов переплыть на ту сторону, туда, где, быть может, великое Ничто. Но кто захочет вступить в это «быть может»?

Никто из вас не желает вступить в Челн Смерти! Как же так, ведь вы же устали от мира?

Уставшие от мира! Нет, вы не отвергли еще даже землю! Я вижу, что вы все еще вожделеете к земле и влюблены в свое отречение от нее!

Недаром отвисла у вас губа — на ней сидит еще маленькое земное желание! А в глазах у вас разве не носится облачко земной радости, еще не забытой?

Много хороших выдумок есть на земле, одни — полезны, другие — приятны: ради них стоит любить землю.

А иные выдумки так хороши, что они, подобно женской груди, полезны и вместе с тем приятны.

А вы, уставшие от мира! Вы, нерадивые к земле! Высечь бы вас розгами! Розгами нужно вернуть бодрость вашим ногам!

Ибо, если вы не больные и не отжившие, от которых устала земля, то вы лукавые лентяи или затаившиеся похотливые кошки, любители лакомств. И если не хотите вы снова весело бегать, то придется убраться вам с лица земли!

Ни к чему исцелять неизлечимых: так учит Заратустра. Да погибнут они!

Но чтобы поставить точку, нужно больше мужества, чем для сочинения новых стихов: это знают все целители и поэты.

18

О братья мои, есть скрижали, созданные усталостью, и есть скрижали, созданные леностью — леностью испорченной: говорят они одно, но хотят, чтобы слышали их по-разному.

Взгляните на этого изнывающего от усталости! Всего только пядь отделяет его от цели, но в упрямстве своем свалился он здесь, в пыли, этот храбрец!

От усталости зевает он на путь свой, на землю, на цель и на себя самого: ни шагу не хочет ступить он дальше, этот храбрец!

И вот — солнце палит его, и псы лижут пот его; но он лежит здесь в упрямстве своем и предпочитает страдать:

— страдать на расстоянии пяди от цели своей! Поистине, такого героя еще придется за волосы втаскивать на небеса!

Но лучше оставить его там, где лежит он, чтобы пришел к нему сон-утешитель с освежающим шелестом дождя.

Пусть лежит он, пока сам не проснется, пока сам не отречется от всякой усталости и от всего, что усталость вещала устами его!

Братья мои, отгоните только от него псов, этих ленивых проныр, и весь этот толпящийся сброд:

— весь этот сброд «культурных», которые насыщаются по

том героев!

19

Я замыкаю себя в круги и священные границы; чем выше горы, на которые восхожу я, тем меньше людей поднимается вместе со мной: из самых священных гор возвожу я горный хребет.

Куда бы ни поднимались вы вместе со мной, братья мои, смотрите, чтобы не поднимался вместе с вами какой-нибудь паразит!

Паразит — это вкрадчивый пресмыкающийся гад, ищущий раны и скрытые больные уголки сердца вашего, чтобы жиреть, питаясь ими.

И в том искусство его, что угадывает он усталость в восходящих душах: в вашей тоске и бессилии, в нежной стыдливости вашей строит он свое мерзкое логово.

Где сильный бывает слаб, где благородный — слишком мягок, там устраивает он мерзкое жилище свое: паразит живет там, где у великого изъязвлено сердце мелкими ранами.

Что есть высший род сущего и что есть ничтожнейший? Паразит — это ничтожнейший из всех, но тот, кто велик, питает больше всего паразитов.

Ибо если длинна та лестница, по которой душа может восходить ввысь и спускаться в глубочайшие бездны: как не сидеть на ней множеству паразитов?