Так и было

— Хорошо живём. Вот молодое поколение подрастает, работает отлично. И пожилые не сдаются. Посмотрите на нашего деда Матвея: трое внуков у него, а дедом себя звать не велит и работает по-ударному. «Война кончится, тогда буду дедом». Вот что он говорит.

Спрашивали папу, когда кончится война. И он рассказал случай, который слышал во время лечения в госпитале. Пристали солдаты к шофёру, возившему командира дивизии:

— Ты с комдивом всегда рядом. Спроси его, когда кончится война? Уж он-то, наверно, знает.

Но комдив разговоров в машине не любил, и шофёр ждал минуты, чтобы встретиться с ним на воле. И дождался. Мыл он как-то вечером у колодца машину, и тут из избы вышел на крыльцо комдив. Поглядел на небо, на звёзды, — журавли в ту пору клином на юг летели, — и говорит, вздохнувши: «И когда эта война, наконец, кончится? Надоели фрицы хуже горькой редьки…»

Стали гости расходиться. На прощанье говорили папе, чтобы он хорошо воевал, уничтожал фашистов и освобождал свою землю, а уж без него тут как-нибудь управятся.

Но утром, когда я проснулась, папы уже не было.

— Николай его увёл, — сказала мама. — Машины к пахоте подготовить надо.

И так все дни, что положено было папе отдыхать. Утром уходил, вечером возвращался, и только тогда мы его и видели. Да в последний день свёз на мельницу рожь, что мы с тётей Граней получили на трудодни, и смолол её.

Мама напекла ему на дорогу пирогов, собрала творогу…

Ничего, кроме хлеба, с собой не взял. Сказал:

— У нас теперь всё есть: и горячее, и сухой паёк. А вам до новины ещё долго ждать.

Всех перецеловал, сказал:

— Победим — увидимся! — И ушёл.

А мы с мамой и Доськой долго стояли на том месте, где неделю назад его встретили, и смотрели ему вслед.

Горько плакала мама, когда вернулась домой. Легла на постель, уткнулась лицом в подушку, и видно было, как вздрагивают её плечи. Я её сперва утешала, но вижу, что не утешается, испугалась, что от слёз она заболеет, и стала её стыдить.

— Встань, — говорю, — опомнись! У других и письма не приходят, и никто к ним не приезжает! А у нас такая радость была!

Вот и кончается мой рассказ о том, как мы жили в войну. Так и дальше было. Но с каждым месяцем всё радостней, потому что почти каждый день слушали мы передачи по радио, которые назывались: «В последний час». В этих передачах бывали такие сообщения, что сердце замирало от счастья. Один за другим освобождали наши войска сперва советские города, а потом стали гнать фашистов из оккупированных стран.

А папа наш всё воевал. Вместе со своими товарищами бил фрицев и вместе с ними победил.

Киев — Ирпень

1976 г.

ТАК И БЫЛО

РАССКАЗЫ

ТАК И БЫЛО[4]

То, что я расскажу вам сейчас, похоже на сказку, но всё это правда. Так и было.

А случилось это в феврале сорок второго года в осаждённом фашистами блокадном Ленинграде.

Приближался вечер. По заметённым снегом ленинградским улицам шёл удивительный обоз. Медленно ступающие, измученные лошади везли четверо саней, нагружённых тяжёлыми мешками. Возчицы, — молодые женщины, по самые глаза закутанные платками, в ватных брюках и овчинных шубах, — шагали каждая у своей подводы. А с передними санями шёл пожилой человек с красным обветренным лицом, похожий в своей волчьей шапке на сильно уставшего и сердитого Деда Мороза.

Возле дома, на дверях которого была вывеска «Районный комитет партии Выборгского района», обоз остановился. «Дед Мороз» поднялся на крыльцо, вошёл в прихожую и спросил дежурного, гревшегося у железной печурки:

— Где тут у вас начальник? Мы хлебушек товарищам ленинградцам привезли, надо разгрузиться и сдать…

Так и было. А как это было с самого начала, я вам сейчас расскажу.

…Много сёл вокруг Ленинграда, и зовутся они по-разному: есть Беседа и Анатольевка, Староселье и Шапки, Дылицы и Николаевка, Пятигорье и Озёра. Живут в этих сёлах тысячи людей, и до войны у них были у каждого свои заботы. С войной не ушли заботы, но главной стала одна: как разбить поскорей врага и прогнать его не только из своих сёл, но и со всей родной земли. И ещё думали они, как помочь ленинградцам в осаждённом фашистами городе. Они знали, как бомбят и обстреливают враги Ленинград, как голодают и зябнут его жители, и пытались облегчить их участь.

В феврале, когда до крыш намело сугробы и солнце пошло на лето, а зима — на мороз, крестьяне из ближних сёл стали приносить в село Озёра к колхозному бригадиру Никите Иванычу кто что мог: муку ржаную и пшеничную, сухари, толокно, овсяную крупу, горох… Всё складывали у деда Никиты во дворе в заметённом снегом сарае.

Никаких фашистских учреждений в Озёрах не было. Бланк с печатью крестьяне раздобыли в другом селе, и дочка школьной сторожихи Нина, — до войны она учила в институте немецкий язык, — написала на бланке по-русски и по-немецки справку о том, что крестьяне села Озёра везут продукты в подарок германской армии, стоящей на подступах к Ленинграду. Старшим в этой поездке колхозники попросили быть Никиту Иваныча: его затея, и сани с лошадьми он достал.