Так и было

— Держи, это тебе, — сказал он Юрке и сунул ему в руки две большие розовые морковки. И сразу ушёл.

— Как вы думаете, где он их взял? — спросил Юрка Петровича, когда Павлик скрылся.

— А это его секрет. Что ему морковки! Он и фрицев живых приводит, а где их пленил — не говорит.

— Он добрый, правда? — спросил Юрка.

— К своим добрый, а к немцам… Ох и злой! И злой, и смелый — просто отчаянный парень! — ответил Петрович.

— Я тоже постараюсь не бояться, — сказал Юрка. Откусил кусочек морковки, а остальную протянул Петровичу: — Попробуйте, какая сладкая!

Папу Юрка в тот день больше не видел. Папа пришёл ночью, снял сапоги и ватник, лёг на одну койку с сыном и прижал его к себе. Юрка спал крепко, а папа часто просыпался, прислушивался — не зазвонит ли телефон. Ушёл он ещё в темноте, а на рассвете опять началась стрельба.

В этот день папа с Павликом снова принесли Юрке бумажку для перевода. Но это было уже не письмо, а отпечатанный листок. На этом листке было написано, чтобы немецкие солдаты не боялись мороза, что мороз очень полезен для их здоровья. И ещё там говорилось, что Ленинград и Москву они скоро возьмут, так как от Москвы отошли нарочно, чтобы стать на более удобные позиции.

Папа слушал серьёзно, а Павлик всё посмеивался и подмигивал Юрке: здорово, мол, врут фашисты!

Когда этот листок прочитали, папа позволил Юрке пойти погулять. Юрка взял маленькую лопатку, которую утром сделал ему Петрович, а Петрович взял большую, и они пошли чистить снег возле землянки. Потом Юрка знакомился с бойцами и смотрел огромные пушки, у которых дула были направлены все в сторону фашистов. Началась стрельба, и Петрович увёл Юрку в землянку.

…Проходил день за днём. Через неделю приехала мама. Она так обрадовалась Юрке, что ни на минуту не отпускала его от себя. А когда Юрка рассказал ей, что он состоит при папиной части переводчиком, она даже загордилась. И ещё Юрка рассказал маме, что, когда нет стрельбы, они ходят с Петровичем помогать повару готовить солдатам кашу, выдавать хлеб, кипятить чай.

Очень радостно было Юрке видеть маму, только жаль, что гостила она у них недолго, вечером уехала. Забрать домой Юрку она не могла, так как в квартире у них после взрыва бомбы жить пока было нельзя.

Приближалась весна. Всё ярче светило солнце, всё громче чирикали воробьи. Петрович гадал, прилетят ли на фронт жаворонки и скворцы или побоятся. Снег на открытых местах блестел так, что больно было смотреть, а от пушек ложились на него густые, синие тени.

Однажды папа сказал Юрке:

— Баграт едет сегодня по делам в город и захватит тебя. Поживёшь несколько дней с мамой, она соскучилась.

Юрка обрадовался. Он тоже очень хотел видеть маму, да и проехаться с Багратом было приятно. Но тут же спросил:

— А если немецкую бумагу принесут или письмо, кто будет переводить?

— Баграт тогда за тобой приедет, — ответил папа.

Баграт отвёз Юрку в Ленинград и, сдавая маме, почему-то немного приврал:

— Очень просился Юрка домой. Так просился, что капитан сказал: «Ладно, Баграт, поедешь в военторг, отвези сына к маме. Только ненадолго. Через два дня назад привези, он нам тут очень нужен».

Такого разговора Юрка не слышал.

Баграт попрощался и уехал в военторг получать разные вещи, а Юрка остался с мамой в госпитале.

За то время, что он прожил на фронте, в Ленинграде произошло много и хороших, и грустных событий. Стали давать по многу хлеба, и хлеб теперь пекли не из дуранды, а из муки, и он был вкусный. В магазинах выдавали и другие продукты. В госпитале потеплело, и раненые были сыты. Снег уже почти весь растаял, в кранах появилась вода, зажглось электричество, и пошли первые трамваи. Ленинградцы убирали в своих домах, во дворах и на улицах, и в школах вот-вот должны были начаться занятия.

Но на перекрёстке улиц Восстания и Жуковского зияла огромная воронка от фугасной бомбы. От того дома, где раньше был молочный магазин, осталась только одна стена. На Литейном проспекте сгорел шестиэтажный дом, а рядом, где книжный магазин, появилась дыра от снаряда. В квартире у них потрескались стены и осыпалась штукатурка. И ведь Юрка видел только небольшую часть города, всего несколько кварталов, а что делалось в других районах, на Петроградской стороне, на Васильевском острове?

Но светило солнышко, он шёл по улице вместе со своей мамой, и говорить ему хотелось о хорошем.

— Мама, — спросил он, — откуда всё? И свет, и вода, и сахар в магазинах? Кто это сделал?

— Люди, — ответила мама.

— Так люди же были совсем больные. Ты помнишь, как они шатались, когда шли по улице?

— Помню, — ответила мама. — Я, Юрка, всё помню. У людей тогда совсем не осталось сил, они и шатались, и падали. А когда с Большой земли привезли в Ленинград хлеб и стали людей кормить, они понемногу окрепли и взялись за работу.

Через несколько дней приехал Баграт и забрал Юрку.

— Новость есть, — сказал он Юрке по дороге. Но какая новость, не захотел рассказывать: — Сам увидишь…