Так начиналась война

Трудно сказать, что больше подействовало на величественную хозяйку маленькой гостиницы — титул ли «пан полковник», обходительность ли нашего шофера, но она подобрела и проявила к нам подлинное украинское гостеприимство. В обеих каменных печурках, громко потрескивая, запылали лучинки, на которые хозяйка накладывала угольные брикетики, принесенные со двора Довбуном. Вскоре появился и горячий ужин, быстро и умело приготовленный хозяйкой из наших дорожных припасов. Так что маленькая гостиница показалась нам совсем уютной. К тому же, уложив нас, хозяйка собрала нашу промокшую одежду, чтобы высушить и отутюжить ее.

Утром меня пригласили к командиру дивизии. Генерал Павел Ивлиянович Абрамидзе — среднего роста, красиво сложенный, по-молодому стремительный — словно тисками сжал мою ладонь. Смуглое, резко очерченное лицо его с живыми черными глазами под дугообразными бровями осветилось добродушной улыбкой.

— Какими судьбами к нам?

Узнав, кто я и по какому делу приехал, генерал стал охотно рассказывать о дивизии, которая переформировывалась в горнострелковую.

— Хорошо! — воскликнул он. — Люблю горы и знаю, как в них воевать.

В состав дивизии входили 14, 133 и 187-й стрелковые полки. В отличие от 99-й дивизии, где все части возглавляли опытные полковники, в 72-й ими командовали молодые майоры: Кисляков, Мищенко и Хватов. Генерал в свойственной ему манере жарко хвалил их:

— Молодцы! Орлы! Чудесные ребята!

Я спросил его, может ли дивизия в нынешнем ее состоянии немедленно вступить в бой, если потребуется. Генерал вскочил, быстро зашагал по кабинету.

— Слушай, полковник! Трудно будет. Но мы готовы в любую минуту отразить врага. Пусть только сунется! — Тяжело вздохнув, он добавил: — Поскорей бы покончить со всякими переформированиями и доукомплектованиями. Мы же на границе стоим.

Узнав, что я собираюсь выехать в полки, генерал загорелся:

— Вместе поедем!

Договорились, что начнем с 187-го полка. В оставшееся до отъезда время я побеседовал с начальником штаба дивизии майором Павлом Васильевичем Черноусовым, Он познакомил меня с планами боевой подготовки, с организацией подъема по боевой тревоге, рассказал о ведущих командирах штаба, и в первую очередь о начальниках оперативного и разведывательного отделений, с которыми я затем познакомился лично. Прощаясь, я шуга спросил майора, не трудновато ли ему со своим командиром дивизии работать. Майор, улыбнувшись, ответив!

— Генерал наш действительно кипяток, подчас ее прочь и стулья поломать, но работать с ним все же легко. Умный и волевой командир, за ним начальник штаба как за каменной стеной: в обиду не даст. Он каждую командирскую должность, что называется, своим горбок испытал. Тактик блестящий. Стреляет почти из всех видов оружия… — Помолчав, добавил: — Подчиненные его уважают за справедливость и отеческую заботу.

Мы провели в дивизии два дня. Срок, конечно, слишком малый, чтобы досконально познакомиться со всеми частями. Но общее впечатление осталось отрадное.

Простившись с генералом Абрамидзе, едем на ближайшие перевалы через Карпаты. Изучаем местность. Принимаем участие в эксперименте, который проводится по приказанию командующего округом: по горным дорогам идут танки, орудия на механизированной и конной тяге, автомашины и повозки. По часам прослеживается время, за которое они могут осилить перевалы.

Наша машина карабкается по узкой петляющей дороге. Сказывалась поздняя осень — изнуряющие дожди, густые туманы. Кажется, даже камень раскисает от влаги. На подъемах и крутых поворотах машина идет юзом, того и гляди сорвется в пропасть. Дорога змеей обвивает округлые лесистые склоны горных вершин. По краям ее, подобно часовым, выстроились гигантские буки.

Изредка, когда появляется хотя бы крохотный клочок плодородной земли, у дороги вырастает скромная усадьба — небольшая хата и примыкающие к ней хозяйственные постройки. Около одной из таких усадеб останавливаемся, чтобы дать остыть машине и самим отдохнуть. Ежимся от холодного ветра. К нам подходит старый жилистый горец, одетый в овчинный кожух и черную папаху. С достоинством поздоровавшись, приглашает нас «до хаты».

Проходим просторные сени, переступаем порог. Дом состоит из одной большой комнаты. На длинных, грубо сколоченных скамьях вдоль стен — вся многолюдная семья. Женщины увлечены рукоделием, мужчины курят, лениво перебрасываясь словами. Мужчины одеты в «киптари» — овчинные безрукавки, опоясанные широким кожаным поясом. Женщины в длинных домотканых платьях, поверх которых, как и у мужчин, теплые безрукавки, но более изящные и лучше украшенные; ниже пояса, спереди и сзади, ниспадают две пестрые «запаски» из шерстяной ткани.