Так начинался "Аквариум"

«Через несколько лет её у меня украли. Жалко, – вспоминает Джордж о своей ударной установке. – Правда, к этому моменту она мне была не очень нужна, все свои силы я тогда отдавал театру под руководством Эрика Горошевского, а в группе по имени АКВАРИУМ уже не играл».

Боб побывал в Сайгоне раньше Джорджа. Потом они поехали туда вместе. Параллельно в городе было ещё несколько кофеен, в которых тоже собирались любители лёгкого неформального общения. «Рим», «Ольстер», «Эльф», «Орбита». Кафе-автомат на углу Рубинштейна и Невского назывался «Ханой» или «Гастрит». АКВАРИУМ и его компания искали свой частный, камерный уголок, и в результате нашли небольшую кафешку на углу Литейного проспекта и улицы Некрасова. Назвали её «Abbey Road». Некоторое время там, в «Аббатской дороге», принципиально собиралась вся аквариумная группировка, так была предпринята слабая попытка мелкой оппозиции Сайгону. Правда, Сайгон всё равно победил. Неподалёку от «Аббатской дороги», на Литейном, в большом дворе имелся уютный сад, он именовался «Пале-рояль». Только самым популярным садом всё равно был Строг, волшебный строгановский садик на Невском, возле Мойки, он тогда ещё не превратился в то, во что, к сожалению, превратился теперь.

Много лет спустя Джордж оказался в том здании, где раньше находились университет и АКВАРИУМ. Здесь теперь царствовала ужасающе-почтенная организация под названием областное правительство и множество более мелких, скучных контор.

Там, где раньше на первом этаже были сцена и большой зал, нынче поселилась банальная столовая. Скучно пахнет вторыми блюдами.

А в углу, где когда-то скрывалась от суетного мира священная комната АКВАРИУМА, стоят столы, ящики, перегородки… Как трудно поверить, что здесь удалось записать «Искушения Святого Аквариума», сорокапятку «Менуэт Земледельцу» и джем с группой ZA.

Джордж зашёл в столовую, недовольно поглядел на изменившееся пространство, наспех сжевал какую-то стандартную еду и поскорее ушёл. Больше никогда туда не возвращался. Даже если он оказывается иногда где-нибудь неподалёку, то всё равно не тянет его больше к этому дому. В котором давным-давно, миллиард миллионов лет назад, начинался АКВАРИУМ.

Джордж однажды сказал: «Мне очень хорошо запомнилось, как Сева Гаккель неоднократно повторяет в своей аквариумно-биографической книге: «Мы были другими…»

Эти слова объясняют многое.

Да, в самом деле, все мы были Другими. По отношению к большинству тех, кто живёт рядом с нами. Мы ничем не лучше их, и они не хуже нас, просто мы в самом деле Другие, и поэтому у нас бывают разные «хорошо» и «плохо», мы по-разному оцениваем будущее и прошлое, мёртвое и настоящее, доброе и тяжёлое, холодное и чёрное. Иначе и не может, не должно быть.

Потому что мы – Другие.

Другие влюбляются и ссорятся. Другие работают, рожают, трахаются, ссорятся, мирятся, одалживают друг у друга то, что им хочется одолжить.

Другие курят траву, пьют чай, кофе и ещё то, что им хочется пить.

Иногда Другие даже напиваются.

Зато некоторые Другие полностью завязали со спиртным.

Другие читают книги, болеют, смотрят фильмы, играют в шахматы, надевают варежки – если зимой им холодно, сочиняют стихи и песни.

Другие ходят на концерты – желательно по знакомству и с проходкой, чем за живые деньги.

Покупают машины. Изнашивают джинсы. Покупают новые. Иногда эмигрируют. Иногда умирают. Другие совсем не ангелы, с ними происходит то же, что и со всеми остальными людьми.

Или не происходит. Только они всё равно – Другие.

В клане – в сообществе – в касте – в группе – в прослойке Других есть свои подразделения и градации, герои и монстры, романтики и упёртые.

Свои Вайшвиллы и Раутбарты, свои Регины и Колесниковы. Свои Раппопорты и Козевы. Свои емалауты.

В анналах истории Гуры сказано – скорее всего, это справедливо, – что принц Горностай зиму любил больше, чем лето и в результате отправился в Челябинск не самолётом, а на поезде.

Время от времени на Боба накатывало (как бывает с любым пишущим, сочиняющим человеком), и тогда он хватал ручку, блокнот и начинал что-то записывать. Происходило это где угодно: в метро, на Невском, в саду, на лестнице, во дворе. Боб останавливался, садился – и писал. Всё правильно, так и следует поступать, ведь когда тебя зовёт к себе Муза, то ты не имеешь права не взять её до конца или не в полную свою силу.

Несколько его древних набросков до сих пор хранятся в одном старинном джорджевском блокноте.

Пришёл Файнштейн, он оставил за своей спиной вроде крутой состав – ПСИХОДЕЛИЧЕСКАЯ ФРАКЦИЯ. С появлением Михаила АКВАРИУМ – на тот период времени – вдруг обрёл некоторую законченность и даже приблизительную завершённость.

В скором времени к АКВАРИУМУ подоспел и Дюша, который и так-то был рядом, просто не сразу до него дошло, что хватит уже ему разводить СТРАННО РАСТУЩИЕ ДЕРЕВЬЯ и давно пора занять свое законное место.

Аквариумное колесо закрутилось веселее и с ещё большей скоростью.

Так начинался АКВАРИУМ.