Так становятся звёздами

– Конечно, нет. Использовать яд в данном, конкретном, случае расточительная трата ценного ресурса. Вы можете запросто придушить меня гарротой в любой удобный для вас момент. Дешевле и эффективнее.

Император посмотрел на неё, задумчиво прижимая палец к губам.

– Откровенно говоря, услышав отзывы Сезара обо мне я просто потеряла аппетит, – призналась Гаитэ. – Моё положение так шатко и неясно, что о еде думается в последнюю очередь.

– Молодость, дитя моё, молодость. Лишь с годами начинаешь понимать, что нельзя пренебрегать ничем из того, что сможет пополнить запас твоих духовных или физических сил. А что касается вашего положения, то даю вам слово, что пока вы не попытаетесь предать моих интересов я буду блюсти ваши. Так что ешьте, душенька, ешьте. Фазаны восхитительны. А вино привезено из лучших виноделен Жютена.

– При всём уважении, не люблю вино, ваше высочество.

– Тогда налегайте на фазанов и фрукты. Попробуйте вот этот виноград.

Гаитэ покорно взяла протянутую ей тарелку с императорскими угощениями. Отказаться было бы невежливо.

– Я знаю, какие сплетни распускают обо мне и членах моей семьи наши враги. Мол, эти Фальконэ вероломны, им нельзя верить, они коварны, они жестоки. И все как-то забывают, что жестокость и вероломство мы проявляем лишь в ответ на такую же жестокость и вероломство в нашу сторону.

Здесь бы императору следовало бы произнести небольшой спич о том, что к друзьям Фальконэ относятся иначе, чем к врагам, да выходила маленькая неувязка – друзей у них не было. Только союзники и прихлебатели.

Алонсо откинулся на спинку кресла, устало прикрыв глаза:

– Когда поднимаешься на вершину горы, дитя моё, то видишь весь мир, а мир видит тебя. И всем, стоящим внизу, кажется, что это необыкновенно здорово – стоять выше всех. Тебе завидуют, на твоё место хотят попасть, а ты сам готов на всё, лишь бы не допустить этого. Потому что, когда стоишь на вершине, знаешь, с такой высоты есть лишь одна дорога – падение вниз. И это падение смерти подобно. Чтобы этого не случилось, ты готов заплатить любую цену.

Гаитэ слушала очень внимательно. Ей всегда было интересно, как рождается эта неуёмная страсть к власти? Ничего привлекательного для неё самой во власти не было. А Фальконэ будто целого мира мало?

Что движет их бесконечно алчущей, не способной насытиться, натурой? Почему им мало всего, сколько не дай?

– Никто не рождается чудовищем, душенька, никто. И хотя про моих детей, даже про Эффи, говорят, что они прямо из чрева матери выскочили с зубами и когтями, это не правда. Просто им приходится платить ту же цену, что и мне, за возможность остаться на вершине.

Гаитэ не знала, что ответить.

Не знала, должна ли вообще что-то отвечать? Ждут ли от неё этого? К чему эти странные разговоры?

– Выйдя замуж за моего сына, вы войдёте в нашу семью, станете её частью, ещё одним кирпичиком, укрепляющим цитадель. Наши интересы должны стать выше ваших.

Наконец она поняла, куда клонит старый интриган и греховодник, с трудом переводя дыхание от внезапно охватившего её гнева.

– Я поставлю интересы вашей семьи наравне с моими, но стоит ли мне так далеко заходить в своём лицемерии, чтобы объявлять их выше собственных? Вы этому поверите?

– Вольнодумство и дерзость не красят женщину. Я ожидал большего от воспитанницы Святого Ордена.

– Вам не по нраву искренность? Вы же прекрасно понимаете, что, если я сейчас с пеной у рта начну доказывать мою вам преданность – это будет ложью. Откуда такой преданности взяться? Вы уничтожили всю мою семью, всё наше имущество; ваши сыновья ненавидят меня за одно моё происхождение и только одно примиряет их со мной – чувство выгоды и осознание того, что, если что-то пойдёт не так, в любой момент меня можно будет бесцеремонно устранить.

– Подбирайте выражения!

– Я подбираю, – заверила его Гаитэ. – Вчера вечером я имела, нет, не честь, к сожалению, а огромное несчастие столкнуться с тем, кого столь опрометчиво попросила сделать моим мужем. Впечатление, оставленное им, крайне неприятное – настолько неприятное, что участь узницы в темнице уже не кажется такой страшной. Ваши дети необузданные, безнравственные и алчные чудовища…

– Молчать! – прорычал Алонсо, поднимаясь. – Вы, видимо, совсем ума лишились, что смеете так говорить со мной?!

– Я в полном рассудке, ваше величество, – дрожащим голосом проговорила Гаитэ. – Просто я хочу быть честной. Я не могу обещать вам преданности. Я не могу обещать вам отстаивать ваши интересы, если они будут диаметрально противоположны моим.

Алонсо смотрел на неё немигающим, змеиным взглядом:

– Хватит. Я не люблю, когда мне дерзят! Не будь вы женщиной, я бы взыскал за подобную дерзость, но, памятуя о том, кто вы и что у вас действительно может быть повод для недовольства… – Алонсом поморщился. – Сезар говорил, что вчера вы едва не подверглись насилию? Это был Торн?

Мгновение поколебавшись с ответом, Гаитэ спокойно встретила пронзительный, вопрошающий взгляд Алонсона:

– Видимо, Сезар что-то напутал. Ничего подобного я не припомню. Просто вчера немного заблудилась. Здесь так много комнат.