Так вышло: 29 вопросов новой этики и морали

К: Проблема в том, что в искусстве огромное количество сумасшедших людей. Сумасшедших, странных, девиантных. И один из тех, кто сделал на этой девиантности свою карьеру и снимает про нее почти каждый свой фильм, – это, конечно, Вуди Аллен. Так вот, помимо того, что он женился на приемной дочери своей бывшей жены, он был в том числе обвинен в домогательствах к другой приемной дочери.

А: И это очень публичная история. Миа Ферроу, бывшая жена Вуди Аллена, и все дети Миа Ферроу, кроме нынешней жены Вуди Аллена, Сун-И, рассказывают об этом со страниц газет и по телевизору.

К:

И ничего не происходит с Вуди Алленом. Тогда уже возникает вопрос к нам как к зрителям. Если мы ржем над тем, как Луи Си Кей мастурбирует, и ходим смотреть каждый фильм Вуди Аллена, мы их поддерживаем. А ведь понятно, что со всеми, кто делает великое кино, скорее всего, что-то не так. Лучшие произведения искусства про насилие, про злодеев и про разные сексуальные девиации будут получаться у тех, кто так или иначе в этом разбирается.

А: А, например, Франсуа Озон у тебя на подозрении?

К: Конечно! Удивился ли ты обвинениям Бьорк в адрес неназванного датского режиссера, но очевидно – Ларса фон Триера? У меня нет никаких сомнений, что в душе Ларса фон Триера просто ад. Иначе я не понимаю, как можно снимать такое кино. Если все эти люди – монстры, то получается, что, когда их вырезают из фильмов и не дают им снимать, это лечебный момент для нас как для зрителей. Давай отрежем правую руку, искушающую тебя. Давай лишим тебя возможности смотреть на талантливого актера.

А:

Мы были соучастниками и теперь сами себя наказываем. Но главная история про гений и злодейство в Голливуде – это история Романа Полански. В конце 1970-х его арестовали по обвинению в изнасиловании 13-летней девочки. Он отчасти признал вину, пойдя на сделку со следствием. Его отпустили под залог. Из-под залога он сбежал в Европу, снимал там фильмы и получал за них награды, даже американские. Казалось бы, совершенно чистый случай, практически единственный режиссер, чья вина юридически подтверждена, пусть и частично.

К: Про награды интересно. Получается, американцы давали премию человеку, обвиненному в сексуальном насилии.

А: Но ты же понимаешь, что сейчас уже такая ситуация невозможна. Ни Вуди Аллен, ни Роман Полански не смогут получить «Оскар», что бы они ни сняли.

К:

Есть смешной мем – на вручении «Оскара» сидит одна Мерил Стрип, потому что остальные замешаны в сексуальных скандалах. А вот что делать, если ты понимаешь, что и тебя могут обвинить в чем-нибудь таком? У агрессора сейчас нет возможности исправить ситуацию, загладить вину, избежать скандала. В какой-то момент в связи с обвинениями Вайнштейна и других всплыло имя Дастина Хоффмана. Ему удалось отскочить, но только потому, что, кажется, ничего там на самом деле не произошло. А если основания обвинить человека действительно были, но он с тех пор исправился? Почему не может быть как с другими преступлениями? Тебе сказали «Не воруй» – ты не воруешь. Тебе сказали «Не уходи от налогов», ты не уходишь от налогов.

А: Так не работает. В уголовных кодексах уже написано, что не надо воровать, уходить от налогов и насиловать. Запреты начинают работать в тот момент, когда находится кто-то, кто за это действительно наказывает. В нашем случае говорит: «С сегодняшнего дня мы за это будем наказывать». И поэтому со стороны эта волна всегда выглядит как кампания. Примерно то же самое происходит с футболистами, которых начинают пачками судить за уход от налогов. Чтобы изменить систему, ты должен устроить кампанию.

К: То есть дело не в том, что всех, кого сейчас отстранили от съемок, нужно лишить возможности работать в кино, а в том, что их нужно принести в жертву, чтобы система перезапустилась. Когда она перезапустится, киноиндустрия перестанет брать на себя функции, которые должны выполнять другие, и будет уже разбираться.

А:

Когда ты объявляешь по отношению к какому-то нарушению нулевую терпимость, ты буквально говоришь следующее: «Я так ненавижу это нарушение, что готов не только наказать всех, кто его совершил, но еще и некоторое количество невиновных, чтобы быть точно уверенным, что никто больше так не поступит».

К: И это я считаю нормальным. Это абсолютно понятная мысль.

А: Может быть, и понятная, но глубоко аморальная. Система какое-то время будет наказывать, не различая оттенков. Но нельзя же просто так человека посадить в тюрьму. И если Вайнштейн, судя по всему, заслужил то, что с ним случилось, то Луи Си Кей, с моей точки зрения, конечно, вел себя плохо, но не настолько, чтобы его карьера закончилась.

К: Я действительно, как и ты, не очень понимаю, что там произошло с Луи Си Кеем, но сейчас никто не готов разбираться в нюансах.

А: Раз уж довели дело до революции, то нечего теперь говорить про неравенство закона.