Такая, блин, вечная молодость

   – Принимайте анальгин, – посоветовала она, – несколько дней можно потерпеть.

   Это какой-то бред. Клиника сдирает за пломбу 70 долларов, и при этом я должна терпеть неделю.

   – Я терплю уже месяц, никакое обезболивающее не помогает, – соврала я. – Пожалуйста, посмотрите, может быть, у кого-нибудь из врачей есть «окошко»?

   Дама принялась медленно листать журнал учета. Наконец она выдала:

   – Пятый кабинет, врач Нечипоренко, на десять часов.

   Я посмотрела на часы: было три минуты одиннадцатого.

   Поблагодарив даму, я бросилась искать пятый кабинет.

   Врач Нечипоренко оказался грузным дядькой лет сорока, с бородой, лысиной и брюшком.

   – Ну-с, что у нас случилось? – добродушно поинтересовался он.

   – Вот тут, слева вверху, болит от холодного и горячего.

   Я раскрыла рот, и в это время его позвала медсестра:

   – Никита Петрович, вас к телефону.

   Хм, Никита Нечипоренко. Я вспомнила, что со мной в одном классе учился мальчик, которого так звали. Если честно, сейчас я смутно помню, как он выглядел, мы вращались в разных компаниях.

   Я вгляделась в эскулапа. Непохоже, чтобы он был моим ровесником, я значительно моложе! Но уточнить все-таки не помешает. Когда стоматолог приблизился к креслу, я поинтересовалась:

   – Скажите, вы в какой школе учились?

   Мужчина оторопел, но назвал номер. Точно, это моя школа!

   – Значит, вы были в моем классе! – радостно сообщила я.

   Никита пристально на меня уставился, а затем спросил:

   – Правда? А какой предмет вы преподавали?

Убил! Теперь мое настроение окончательно испорчено. Не помогло даже то, что Никита, узнав правду и пытаясь загладить свою бестактность, поставил мне дорогую пломбу, затвердевающую на свету, а деньги взял как за обычную.

   Да, Зойка все-таки права, надо действовать, причем решительно. Если уж бывший одноклассник принял меня за свою учительницу, значит, дело плохо.

   По дороге на работу вместо обычных пирожков я купила два яблока. Ощущения были странными: как будто я – шпион в чужой стране и мне надо прикинуться тем, кем я совсем не являюсь. Я даже осторожно огляделась, нет ли за мной слежки.

   Едва я устроилась за рабочим столом, как редактор Лена достала две калорийные булочки и протянула одну мне:

   – Люсь, будешь? С изюмом.

   Я плотоядно посмотрела на булку, но соврала:

   – Что-то не хочется.

   Еще через час Лена распечатала плитку шоколада:

   – Угощайся!

   Я опять не дрогнула:

   – Спасибо, может быть, потом.

   Проголодавшись, я вытащила яблоки и скорбно на них уставилась. Эх, сейчас бы кусочек фруктового торта со сливками! Или на худой конец тарелочку оливье навернуть, с ветчиной и майонезом. Я тяжко вздохнула. Вообще у меня есть подозрение, что диетологи целенаправленно обманывают народ. Что-то тут нечисто. Ну подумайте сами: не может такого быть, чтобы самое вкусное было самым вредным! Ведь организм бы сразу отреагировал! Вот, например, когда очень холодно или очень жарко – нам ведь некомфортно, правда? Тогда почему же так весело, великолепно и волшебно поедать жареную картошку, курицу-гриль и плюшки? Зато морковь и капусту ешь, словно по приговору суда. Да, тут есть над чем поразмыслить...

   – О, яблоки! – услышала я над ухом. – Это что-то новенькое!

   Я обернулась. Вот она, типичная представительница двадцатилеток, которые так бесят Зойку. Света Рзаева устроилась в нашу газету корреспондентом несколько месяцев назад. И хотя работает она на полставки, оклад у нее больше, чем у меня. Я же говорила: эти современные девицы знают, чего хотят, и уверенно идут к цели.

   Мы со Светой абсолютно разные люди. Во-первых, она лет на десять меня моложе, недавно окончила институт. Во-вторых, она очень организованная, ее день расписан по минутам. Я же могу запланировать одно, а делать совсем другое – или, что более вероятно, вообще ничего не делать, без толку слоняться по редакции и всем мешать.

   В-третьих, Светка тщательно заботится о своем здоровье. Впервые увидев, как я лопаю пончики с джемом, она в ужасе воскликнула:

   – Тут же одни жиры и углеводы! Это форменное самоубийство!

   – Если и так, то очень приятное, – отозвалась я с набитым ртом.

   – Вспомни об этом лет через десять, когда у тебя обнаружат сахарный диабет.

   Пончик встал у меня поперек горла, но я не подала виду:

   – Ерунда. Сахарный диабет бывает и у худышек, это наследственное.

   – Кто знает, – пожала плечами Света. – Я по крайней мере не собираюсь играть в рулетку со своим здоровьем. Хочу жить долго и счастливо.

   Рзаева все время сидит на диете. У нее своя сложная система, в которую она не посвящает посторонних. В столовую Светка ходит с маленькой книжечкой, куда записывает, что она съела и в каких количествах.

   У Светы есть странная манера – пристально смотреть собеседнику в глаза, пока тот не отведет взгляд. Сначала меня это смущало, но потом я привыкла. И еще Рзаева виртуозно умеет извлекать из человека информацию. Пара наводящих вопросов, и она уже знала обо мне практически все. Что мне тридцать три, живу одна, своего жилья не имею, машины тоже нет, что люблю вкусно покушать и сладко поспать до обеда...