Такая долгая жизнь

Потянулись часы ожидания. Съели сухие галеты, по глотку делили оставшуюся во флягах воду. Был бы огонь — можно было бы снега натопить, но Путивцев запретил разводить костер. Набили только снегом котелки, стараясь согреть их ладонями. Когда влага накапливалась, с жадностью выпивали. Почти до полудня просидели они так, томясь ожиданием и ничегонеделанием. Путивцев даже запретил им выходить из помещений. Когда к нему обращался кто-нибудь из бойцов, говорил непреклонно:

— Если невтерпеж, ступай в коридор…

Исмаилов был опытным, хитрым врагом. Вряд ли он сразу пойдет к приюту. Схоронится где-нибудь поблизости и понаблюдает сначала. А как долго он будет наблюдать: час, два, три? Кто кого пересидит? У кого раньше сдадут нервы? У группы Путивцева были преимущества: спешить им некуда. Исмаилову же надо было поскорее забрать провиант и боеприпасы и уходить в горы, где можно отсидеться до весны. Когда зазеленеют леса, на горных пастбищах поднимется густая трава, тогда можно и уйти на все четыре стороны.

Наконец терпение Путивцева было вознаграждено. На склоне из-за дерева показался человек. Один. «Почему один? — мелькнуло на мгновение. — Разведчик — вот что!»

— Не стрелять! — приказал Путивцев. — Брать только живым!

Бандит приближался.

В руке — маузер. Серая папаха сбита чуть набок, бекеша расстегнута на все пуговицы, за поясом — две гранаты.

Не доходя до приюта шагов пятнадцать, бандит остановился, потянул носом воздух, как собака. Помедлил и направился к сараю. Михаил даже затаил дыхание, будто его могли услышать. Скрипнула дверь — бандит вошел в сарай. Мучительно долго текло время. Минута, две. Наконец бандит вновь показался. Теперь маузер у него был за поясом, в руке — нож, а в другой — кусок примороженного мяса. Бандит с жадностью грыз твердый кусок конины. Кадык его судорожно дергался. Он проглатывал куски мяса не пережевывая. Потом бандит набрал горсть снега и затолкал его в рот. Утолив жажду, направился к бревенчатому дому.

За дверью здесь уже стояли Марзоев и Семечкин — парень двухметрового роста с длинными жилистыми руками. Как только скрипнула дверь, тотчас же послышался глухой удар, возня и — тишина. Михаил и еще двое выскочили в коридор. На полу с кляпом во рту лежал бандит, бешено вращая налитыми кровью глазами. На нем сидел Семечкин, держал за руки. Марзоев приставил наган к виску пленного.

— Стрелять нельзя, — сказал Путивцев. — Если пикнет, тогда вот этим, — Михаил протянул Марзоеву штык. — Переведи ему: нам нужен только Исмаилов. Если он поможет взять его, я гарантирую ему жизнь и прощение. Если же он попытается предупредить своих сообщников, крикнет — сразу же смерть!

Марзоев взял штык, приставил острие к груди бандита, сказал что-то резко по-осетински.

— Вытащи у него изо рта кляп! — распорядился Путивцев.

Марзоев подобрался, рука его крепко сжимала штык. Весь его вид говорил, что он не замедлит выполнить свою угрозу.

Сначала пленный сказал только одно слово. Небольшая пауза. Еще несколько слов.

— Что он говорит? — спросил Путивцев.

— Он говорит: сдаюсь! Исмаилов — тут. Сапсем близка. Он должен выходить и крикнуть орлом — значит, дорога свободен…

— Семечкин, отпусти его!

Семечкин нехотя поднялся. Пленный сначала сел. Потер затекшие руки, потом встал на ноги и, ни на кого не глядя, пошел к двери.

Вся операция теперь зависела от этого человека. Вдруг он обернулся, сказал что-то Марзоеву. Марзоев перевел:

— Он говорит: дайте маузер. Исмаилов хитер. Увидит, что без маузера, — не поверит.

— Дай ему маузер! — приказал Путивцев Семечкину.

Тот вытащил из маузера патроны, протянул оружие горцу. Взяв оружие, горец вышел наружу и зашагал по направлению к лесу.

Марзоев держал его на прицеле. А бандит все шел и шел, расстояние между ним и бревенчатым домом увеличивалось.

— Товарищ старший политрук, уйдет! — прохрипел Марзоев.

— Подожди!

У Михаила пересохло в горле от волнения. «Неужели просчитался? Неужели?» Михаил, расстегнув кобуру, достал наган. Он чувствовал, как гулко бьется в груди сердце, толкая плечо, грудь, руки. Мушка в глазах заплясала…

Но вот бандит остановился. Поднял руку. И закричал, подражая орлиному клекоту. Постоял немного и снова повторил сигнал. И только после этого из-за деревьев внезапно, будто это раздвоились стволы, появились фигуры. Их было три. Они двигались к дому в полный рост, почти без опаски, но когда до приюта осталось метров двести, двое продолжили свой путь, а третий остался на месте. Те двое подошли к тому, который только что был здесь, в избе. Остановились. Стали о чем-то спрашивать. Марзоев смог разобрать только отдельные слова. Из них он понял, что четвертый и был Исмаилов, тот, что стоял в отдалении. Потом эти трое направились к бревенчатому дому. Вся так хорошо задуманная операция рушилась. Обезоружить сразу двоих бесшумно, так, чтобы ничего не заподозрил Исмаилов, не было никакой возможности. И Путивцев мгновенно принял решение: