...Таки-да!

Баранец за ушедшие десятилетия никак не мог привыкнуть к манере разговора Лисовского, обрушивающего на собеседника водопад информации. Чтобы не сойти с ума от этого словесного потока, многие соглашались принять условия Станислава Леопольдовича, лишь бы сделка побыстрее закончилась. Лисовский этим беззастенчиво пользовался, справедливо полагая: язык дан человеку, чтобы скрывать его мысли. Судя по объему разговоров Станислава Леопольдовича, он был самым великим мыслителем в мире.

- Баранец, а как вам это нравится? - барабанил Лисовский, ощупывая взглядом степень податливости Павла Петровича. - Эта погода. А? А, погода? А, мелиха? Вы слышали, что подорожают батарейки до приемников и билеты в баню? Кстати, вы мне можете помочь с этим горем, только вы...

- Вам надо искупаться? - вставил реплику Баранец, пользуясь тем, что Лисовский облизывал пересохшие губы.

- Нет, - успокоил компаньона Станислав Леопольдович, - просто может для кого и счастье выдать свою дочь замуж, но только не для меня. Она влюбилась в этого типа, как Дездемона в Ромео, но этого мало. Она кричит, что повесится и ищет канат по всему дому...

- Вы хотите приобрести партию отличной пеньки? - перебил Лисовского Баранец, с трудом представляя, какой канат в силах выдержать дочь Лисовского и характер ее папы.

- Нет, - тут же снова захватил инициативу Станислав Леопольдович, - я знаю, вы сердитесь за тот случай, но слово чести, это все поганцы-поставщики, чтоб так лежалось, как мне сидится на вашем стуле и собственном геморрое. Так я вам говорю - он ей сделал предложение, и она его приняла. Может теперь стоит повеситься мне? Вы бы видели этого придурка - вы бы поняли, что таких людей не бывает в природе. Он отличается от обезьяны только более низким лбом и фарфоровым зубом. Нет, скажу честно, на лицо, так он вполне интересный парень, но когда он открывает свой рот - лучше бы он закрыл навсегда глаза. Баранец, только вам я могу рассказать о своем горе. Мы знаем друг друга сорок лет, мы компаньоны; больше того, Баранец, вы мне, как родной брат, потому что мы три раза проходили свидетелями по разным делам. Мало того, что год назад у меня умерла тетя в Глухове, так еще. одно горе, эта свадьба сведет меня на тот свет, если там есть сумасшедший дом...

Станислав Леопольдович надгрыз пакет с кефиром, стоящий на столе, и сделал несколько жадных глотков. Целебные свойства напитка сказались моментально: теперь изо рта Лисовского вылетали не только слова, но и слюна беловатого цвета. Баранец на всякий случай чуть отодвинулся к краю стола.

- Вы знаете, этот кретин из вполне приличной семьи, - продолжал Лисовский, пододвигаясь поближе к Павлу Петровичу. - Я узнавал: мама держит скобяной магазин на Привозе, а папа - инвалид Великой Отечественной, без двух ног, но по валюте неплохо работает, хотя под трамвай он попал еще до войны. Лучше бы он на рельсах оставил кое-что вместе с ногами, чем иметь такого сына. Нет, вы не думайте, что я ревную его к дочке. Мальчик из хорошей семьи, сам работает по трикотажу, но он вредный, как микроб и брехливый, будто Большая Советская Энциклопедия. Чтоб вы поняли, кто это, так это самый настоящий мулат - белый человек с черным ртом У таких, как он, с фотографии выпадают зубы и на могиле трава не растет. Он мне уже сделал больше седых волос, чем увели с нашей улицы японских шпионов в тридцать седьмом. Это не мальчик, а источник повышенной опасности... Баранец, только вы можете спасти мня. Или вы меня спасете, или я прямо сейчас выпрыгну в окно.

Бараней сделал непроизвольное движение рукой. Он испугался, что Лисовский выпрыгнет из окна, через несколько минут вернется назад и начнет все сначала. Павел Петрович жил на первом этаже.

- Вы спасете меня, Баранец? - переходил на повышенные тона Лисовский. - Вы должны спасти меня, сколько мне бы это ни стоило. Моя жизнь в ваших руках, делайте же что-то!

- Все, что в моих силах! - торжественно пообещал Баранец, лишь бы гость на мгновенье прикрыл рот.

Лисовский смахнул со лба бисеринки пота и на полтона ниже заявил:

- Я знал, что вы не откажете. Этот идиет, он такое придумал...

- Он хочет миллион в приданое? - съязвил Павел Петрович, догадываясь, что Лисовский не очень бы обеднел, потеряв всего один миллион.

- Если бы, - снова заорал Лисовский, - эта молодежь тронулась мозгами. Эта музыка, эти прически, эти ухватки. Деньги для них не главное. Я ему говорю: «С меня трехкомнатный кооператив и все, что вы в него захотите», - а он мне в ответ: «Вы меня за нищего имеете, папаша? Что я своей семье квартиру не обеспечу со всеми причиндалами? Я хочу жениться по-человечески». А что ему не по-человечески, все как у людей. Свадьба в «Интуристе», четыреста гостей с его стороны, с нашей меньше: триста пятьдесят и вы, Баранец, тоже. Я уже тамаду вызвал. И второго. И даже дублера к обоим. Мало, все ему мало... Ему мало, что в ЗАГС он поедет на «мерседесе»...

- Что же он хочет? - полюбопытствовал измученный Баранец.

- Он хочет подъехать к ЗАГСу по Ришельевской со стороны Оперного...

- Да он, что, с ума сошел? - взревел Баранец.