Таких не убивают

Наконец Толик сказал, что ему надо уходить, видно, понял, что больше ничего ему не узнать. Но сначала он пошел на кухню договориться с Лизой о допросе. Лидочка воспользовалась этим, чтобы уйти. Ей не хотелось уходить вместе с Толиком.

На следующее утро Лидочка с опаской посматривала на телефон.

Она понимала, что Толик обязательно вспомнит о своем желании поговорить с ней. И настоит на том, чтобы она приехала. И будет выжимать из нее все, что она знает об отношениях этих людей. Но лучше бы он вспомнил о ней спустя несколько дней, чтобы не тащиться по жаре на электричке в проклятую Челушинскую.

Но сначала позвонила Марина Котова. Она была расстроена, оказывается, Анатолий Васильевич уже добрался до нее, поднял с постельки и пригласил к себе на понедельник.

– Я сама виновата, – печалилась она. – Ну что мне стоило промолчать относительно того, что я была в тот вечер у Сережи.

– Он бы обязательно об этом узнал. А может, уже знал, когда говорил с тобой. Не надо его недооценивать. Ему в самом деле хочется распутать это дело. А он маленький упрямый танк.

– А что я должна ему говорить?

– На допросах говорят правду, – ответила Лидочка, – наверное, ты об этом читала.

– Даже редактировала книжку на эту тему, – ответила Марина. – Но мне все равно страшно. Меня еще никогда не вызывали на допрос.

– Не воспринимай Анатолия Васильевича как врага, – сказала Лидочка. – Господи, что я несу!

– А можно умолчать о Даше?

– О Даше?

– Об их романе? Я ведь только читала об этом в рукописи.

– Если только читала, то молчи, – ответила Лидочка. – Впрочем, это твое дело.

Почему-то Лидочка была уверена, что Толик обязательно узнает об отношениях Даши и Сергея. Уж очень много людей знают об этом. И чем дальше они будут таить эту историю от капитана, тем острее он будет чувствовать ложь. Ведь он дал понять Лидочке, что версия с грабителем его не устраивает.

Утро обещало жаркий день, несмотря на редкие дожди, температура все поднималась и поднималась…

Лидочка стояла у окна и соображала, какие дела ей непременно нужно сделать. Профессия вольного художника плоха тем, что дела то идут косяком, не продохнуть, то вдруг все о тебе забывают, и ты живешь словно в вакууме. Сейчас как раз наступил сумасшедший период, в который смерть Сергея врезалась, как гвоздь в часовой механизм.

«Значит, сначала я еду…»

Ничего она не успела додумать, потому что телефон зазвонил снова.

Этот звонок оказался куда более неожиданным, чем звонок Марины.

Слышно было плохо, и Лидочка не сразу узнала Ольгу, соседку Сергея по даче.

– Лидия Кирилловна, мне с вами поговорить нужно, – сказала Ольга. – У меня есть новости. А Толик сегодня не работает и уехал к брату в Серпухов крышу класть.

– Куда?

– Крышу, говорю, стелить, в Серпухов. А мне надо кое-что сказать!

– А разве нет других следователей?

– Другие люди в милиции есть, но они не поймут. Такое дело, что не поймут. А я вас знаю. И Валентин Дмитриевич уехал на встречу в детский дом.

– Я сейчас очень занята, Оля. Может быть, я приеду на той неделе?

– На той неделе поздно будет. А это очень важно!

– Но ведь сегодня суббота!

– Вот и отдохнете на свежем воздухе. Вы же, наверное, весь день на жаре, даже вредно для организма. – Обычно спокойная, Ольга задыхалась от волнения.

– Ольга, у меня дел по горло!

– Лидия Кирилловна, разве бы я стала вас беспокоить, если бы не особые обстоятельства? Вы даже не представляете.

В конце концов Лидочка капитулировала и снова, как на пытку, как будто в повторяющемся кошмаре, залезла в электричку, на этот раз набитую субботним народом.

Она взяла с собой недочитанный детектив, но почитать в вагоне не удалось, так было тесно и жарко. Хорошо еще, что ехать до Челушинской всего полчаса.

Пока Лидочка добралась до Школьной улицы, уже наступил полдень. Лидочка проклинала себя за то, что не может отказать чужим требованиям. Ну почему она сюда потащилась! Потому что в голосе Ольги звучала тревога? А что она знает об этой Ольге? Может, у нее всегда звучит в голосе тревога? И при чем тут поэт Вересков, уехавший в детский дом?

Ольга стояла у забора и глядела на улицу. Русые волосы были растрепаны, лицо бледное от влажной жары. При виде Лидочки она широко и облегченно улыбнулась.

– Я по расписанию смотрела, – призналась она. – Через десять минут после каждого поезда выхожу глядеть.

– Жарко, дайте чего-нибудь напиться.

– Заходите, – сказала Ольга. – Я чай вскипятила. Еще не остыл.

– Мне бы чего-нибудь ледяного.

– Специально, чтобы потом ангиной заболеть? Ангина в жару – самое гадкое заболевание, Лидия Кирилловна. Давайте я вам сначала полью, умойтесь с дороги. А потом мы с вами чайку на верандочке попьем.

Ольга поплыла к дому.

– А где же наш детский поэт? – спросила ей вслед Лидочка.

– Валентина Дмитриевича на встречу с детдомовцами в Калугу увезли. Утром на черной «волге» за ним приехали. Честно говоря, это, может, и к лучшему. Потому что вы всех этих людей знаете и можете разобраться, а я не понимаю.

Больше Ольга ничего не сказала. Лидочка умылась. Овчарка ходила за ней из комнаты в комнату и следила, чтобы она не взяла чего хозяйского.