Такое долгое странствие

– ГустадГустад. СмотретьсмотретьбольшиекамниГустадбольшие. Летаютлетаютлетают.

– Да, я знаю, – строго сказал Густад. – Именно поэтому ты должен оставаться во дворе.

– ВодвореводвореязнаюГустадзнаю. ДадададаГустад. – Он стал размахивать в воздухе руками, имитируя полет камней, словно впавший в экстаз танцор в стиле бхаратанатьям. – Фьюииифьюииифьюиии!

Но там, снаружи, было слишком много соблазнов. Темул снова зашаркал вперед и, прежде чем Густад это осознал, оказался на тротуаре, откуда летающие предметы было видно гораздо лучше. Он дрожал от возбуждения. Какое веселье! Какая большая игра в лови-лови. С тысячей игроков. Даже лучше, чем с детьми, когда те играют во дворе. Противные дети, они дразнят его. Бросают мяч перед ним и смотрят, как он ковыляет, а потом спотыкается и падает.

Когда один камень приземлился возле ворот, Темул радостно захлопал в ладоши. Как будет весело, если он поймает один. Своими руками. Как весело. Точно как дети, ловящие теннисный мяч. Как же весело, как весело!

Он выскочил на дорогу и занял позицию для приема следующей подачи. Обернувшись, Густад увидел его и закричал:

– Темул! Назад!

Темул расплылся в улыбке и бодро помахал ему рукой. Он решительно вознамерился поймать одну из тех штук, которые пролетали мимо, гипнотизируя его.

– Темуууул! – завопил Густад.

Кирпич летел прямо в Темула, но он ничего не видел и не слышал, зачарованный летающими предметами, умеющими порхать, пари́ть и нырять, проворными вещами, которые скользят по воздуху, или пронзают его, или очерчивают дугу, юркими штучками, которые могут плыть и зависать в воздухе на невидимых мягких крыльях из перьев или паутины. Завороженный, как обычно, подобными вещами, Темул заковылял, чтобы поймать кирпич. И, как обычно, калечное тело подвело его.

Кирпич угодил ему прямо в лоб, и Густад услышал треск. Темул упал без единого звука, его тело изящно сложилось. Танец окончился.

Какой-то миг Густад стоял, парализованный. Потом взвыл:

– Темууул! – и бросился за ворота. Камень попал ему в спину, но он даже не заметил этого. Наклонившись, он схватил бесчувственное тело под мышки. Молельная шапочка, соскользнув с головы, упала на землю, пока он тащил тело Темула во двор.

– Врача! Быстро! – крикнул он инспектору Бамджи и женщинам, прежде чем вспомнил: – Доктора Пеймастера! Поторопись, Сохраб!.. Он в морче! – На бегу Сохраб услышал, как отец кричал ему вслед: – Только будь осторожен!

– Тут определенно нужна «Скорая», – сказал инспектор Бамджи, и мисс Кутпитья отправилась звонить по телефону. Изо лба Темула хлестала кровь. Густад пытался остановить ее с помощью своего большого носового платка. Тикали драгоценные минуты, он в отчаянии и гневе озирался по сторонам. Да где же этот чертов доктор?! Будь проклята его морча.

Платок промок насквозь; Бамджи передал ему свой. Сквозь ткань Густад ощущал, что кость проломлена.

Вернулся Сохраб с доктором Пеймастером, который задыхался и обильно потел, весь его недавний пламенный энтузиазм угас. Родившийся на слишком позднем этапе его жизни, он быстро умер, затянутый в пучину человеческого насилия перед черной стеной. И утянул за собой кое-что еще: профессиональную маску сдержанного юмора и цинизма. Оголившись, его боль оказалась выставленной на всеобщее обозрение.

Он в отчаянии покачал головой.

– О господи! Что это значит? Бедный парень, бедный парень! Ужасно! – Он с трудом опустился на колени, достал из своего черного саквояжа большой ком ваты, попросил Густада промокать им рану на лбу Темула, пока он будет ее осматривать. – Слишком большая кровопотеря. Слишком большая, – бормотал он. Его тревожный тон обескураживал окружающих. Врач должен ободрять и все исправлять, а не отчаиваться из-за вида крови и страданий как простой смертный. Иначе что это за врач?

Пока доктор Пеймастер бинтовал рану, веки Темула вздрогнули, и он, открыв глаза, прошептал:

– Густад. Спасибо тебе, Густад. – Улыбка скользнула по лицу Темула, и он снова закрыл глаза.

Доктор продолжал бинтовать. Густад с нетерпением ждал, переводя взгляд с лица Темула на лицо доктора, стараясь найти малейший обнадеживающий признак.

– Мы вызвали «Скорую», – промямлил он, только чтобы прервать зловещую тишину.

– Хорошо, хорошо, – рассеянно пробормотал доктор, заканчивая перевязку. Он пощупал пульс, потом быстро приложил к груди Темула стетоскоп.

– Быстро, обнажите ему грудь! – Пока Густад распахивал одежду на груди Темула, чтобы подставить ее под длинную иглу, доктор приготовил шприц для инъекции. Сделав укол, он бросил шприц прямо себе под колени. Одним мощным рывком Густад поднялся на ноги, как будто баюкая на руках еще теплое тело. Забинтованная голова безжизненно свисала с его согнутой руки, и он приподнял локоть, чтобы поддержать ее.

– Подожди! Подожди, командир! – сказал инспектор Бамджи. – Он очень тяжелый, давай мы поможем, не…