Такой же предатель, как мы

— Сыграем? — предложил Дима, не сводя извиняющегося взгляда карих глаз с Перри, который наконец неловко выпрямился в полный рост.

— Привет, — пропыхтел он, еще не отдышавшись как следует, и протянул потную ладонь. У Димы была рука располневшего ремесленника, украшенная татуировкой в виде звездочки на большом пальце. — А это Гейл Перкинс, и оба мы жалкие дилетанты, — добавил Перри, чувствуя необходимость слегка сбавить темп.

Прежде чем Дима успел ответить, Марк угодливо фыркнул в знак протеста.

— Дилетанты, Перри? Не верьте ему, Гейл. Вы первоклассно сыграли, честное слово. Удары слева были просто божественны — правда, Дима? Вы сами так сказали. Мы наблюдали из магазина.

— Марк говорит, ты играешь в «Куинсе», — сказал Дима, продолжая широко улыбаться. Голос у него был низкий, звучный, гортанный. Он говорил с легким американским акцентом.

— Играл несколько лет назад, — скромно ответил Перри, продолжая тянуть время.

— Дима недавно приобрел «Три трубы» — ведь так? — сообщил Марк, как будто эта новость могла подтолкнуть Перри к игре. — Самое красивое место на нашей стороне острова — да, Дима? Говорят, у него большие планы на эту землю. А вы, если не ошибаюсь, живете в «Капитане Куке» — по-моему, один из лучших коттеджей на нашем курорте.

Перри подтвердил.

— Значит, вы соседи — да, Дима? «Три трубы» аккурат по ту сторону залива, прямо напротив вас. Последний большой незастроенный участок на острове — но Дима собирается исправить упущение, да, сэр? Вроде бы планируется выпустить акции и предоставить льготы местным жителям — по-моему, очень достойная идея. А пока суд да дело, Дима, если не ошибаюсь, отдыхает и принимает у себя друзей и родственников практически в походных условиях. Я в восторге. Мы все в восторге. Для человека с вашими средствами — настоящий подвиг, вот что я скажу.

— Сыграем?

— Парную? — спросил Перри и с сомнением покосился на Гейл, избегая пристального взгляда Димы.

Но Марк, оседлав своего конька, не отступал.

— Спасибо, Перри, но, боюсь, никаких парных игр, — ловко вмешался он. — Дима играет только один — правда, сэр? Вы полагаетесь на собственные силы. Предпочитаете сами отвечать за свои ошибки — так вы мне говорили. Это ваши слова, и я принял их близко к сердцу.

Видя, что Перри разрывается между преданностью и искушением, Гейл поспешила на помощь:

— Не беспокойся обо мне. Если хочешь играть один — пожалуйста. Я не буду скучать.

— Перри, неужели вам не по душе предложение этого джентльмена? — упорно настаивал Марк. — Если бы я хотел заключить пари, то даже не знал бы, на кого из вас поставить, и это непреложный факт.

Дима ушел, слегка подволакивая левую ногу. Он что, хромой? Или просто за день массивное тело утомилось от собственной тяжести?

Не тогда ли Перри впервые заметил двоих мужчин, которые маячили без дела у калитки, ведущей на корт? Один — светловолосый, с младенческим лицом — стоял, заложив руки за спину, другой — бледный брюнет — скрестил их на груди.

Если и заметил, то подсознательно — так Перри утверждал десять дней спустя в разговоре с мужчиной по имени Люк и женщиной по имени Ивонн. Они, все четверо, сидели за овальным обеденным столом в подвале красивого викторианского особнячка в Блумсбери.

От квартиры Гейл в Примроуз-Хилл их довезло черное такси — за рулем сидел огромный добродушный мужчина в берете и с серьгой, представившийся как Олли. Люк открыл гостям дверь, Ивонн стояла позади. Войдя в коридор, где пахло свежей краской, Перри и Гейл пожали руки хозяевам, Люк вежливо поблагодарил их за визит и повел вниз, в подвальную столовую: стол, шесть стульев и кухонный уголок. За полукруглыми матовыми окнами, прорезанными высоко в стене, на уровне тротуара, виднелись ноги прохожих.

Затем у Перри и Гейл забрали мобильники и предложили подписать обязательство о неразглашении государственной тайны. Гейл, как и положено юристу, прочла текст — и пришла в ярость.

— Через мой труп, — заявила она, но Перри, пробормотав «Какая разница?», нетерпеливо подписал бумагу. Гейл неохотно последовала его примеру, предварительно внеся от руки какие-то исправления. Подвал освещался одной-единственной тусклой лампой, висевшей над столом, от кирпичных стен слабо пахло старым портвейном.

Люк был изящный, чисто выбритый мужчина лет сорока пяти — по мнению Гейл, слишком миниатюрный. Шпионам надлежит быть покрупнее, сказала она себе с напускной веселостью, тщетно пытаясь успокоиться. Прямой осанкой, темно-серым пиджаком и маленькими завитками седеющих волос, торчащих над ушами, Люк напоминал жокея, нарядившегося в выходной костюм.

Ивонн же была чуть старше Гейл. На первый взгляд она могла показаться чопорной, но была по-своему красива, даже в образе «синего чулка». В скучном деловом костюме, с короткой темной стрижкой, без макияжа, Ивонн выглядела старше своего возраста и слишком серьезной для шпионки — опять же, с точки зрения насмешницы Гейл.