Таксидермист

Спросив это, Тофель резко опрокинул рюмку с остатками водки в рот, после чего втянул ноздрями воздух и сверху вниз как индюк на жука презрительно посмотрел на меня.

– Естественно, ты побежишь в милицию, – не став дожидаться моего ответа, тут же сказал он. – Вот и делай теперь вывод, кто обществу нужнее: адвокат или следователь. Один преступников ищет, другой палки в колеса правосудию вставляет и всячески следствию мешает. Вот тебе и вся правда жизни!

– Странное у вас отношение к своей профессии, – заметил я.

Тофель достаточно холодно посмотрел на меня и хотел было что-то сказать, но в этот момент рядом с ним возникла Римма Иосифовна и, обращаясь ко мне, сладким голосом запела:

– Николай Альбертович, какой же вы молодец! Организовали такой чудесный вечер! Все-таки за постоянной работой мы очень редко стали собираться вместе таким вот неформальным образом. По этому поводу у меня появился тост. Приглашаю всех за стол.

Тофель после этих слов с удивлением уставился в свою пустую рюмку и, с трудом отделившись от стены, решительно направился к столу.

А Римма Иосифовна тут же схватила меня за руку и зашептала:

– Николай, надо срочно вызвать такси и отправить Олега Николаевича домой, иначе он скоро окончательно наклюкается, а потом хоть вешайся – совсем невменяемым станет, начнет ко всем вязаться с разными противными разговорами и, не дай бог, еще и драться вздумает. От него всего чего хочешь можно ожидать. Абсолютно непредсказуемый человек!

После того как все расселись по своим местам и застолье продолжилось, Риммой Иосифовной был провозглашен новый, чрезвычайно длинный и скучный (адвокаты тосты говорить, как оказалось, очень даже любили) тост за мои будущие успехи на адвокатском поприще, а потом добрые тетушки как-то так все очень ловко организовали и устроили, что Тофель уже через полчаса после возвращения за стол стоял возле дверей кафе одетый и вяло прощался с оставшимися.

В соответствии с нормами и приличиями я (хотя и не очень-то желал этого) тут же вызвался проводить хмельного гостя до проезжей части, чтобы усадить его в какой-нибудь попутный транспорт, для чего накинул пальто и вышел за дверь.

Когда мы с Олегом Николаевичем оказались на улице, я хотел было уже кинуться к стоявшему на обочине автомобилю с черными шашечками на боку, но Тофель цепко схватил меня за рукав, остановил и сказал:

– Такси не надо. Я живу здесь недалеко. Пятнадцать минут ходьбы. Давай прогуляемся, подышим свежим воздухом.

Ожидая продолжения уже порядком наскучившего мне разговора о вреде и пользе (нет, скорее вреде) адвокатской деятельности, я с тоской (будто прощаясь и видя кафе в последний раз) посмотрел в сторону покинутого мною заведения и, засунув руки в карманы, поплелся по тротуару за наклюкавшимся коллегой.

Мы прошли до поворота, пересекли проезжую часть, завернули в какой-то огороженный бетонным забором довольно-таки грязный, дико заросший кустами и деревьями и оттого унылый и темный парк, и направились по одной из дорожек в сторону видневшихся вдали кирпичных многоэтажек.

– Ты куда-то спешишь? – немного отстав, спросил Тофель.

– Да нет, – обернувшись, ответил я и остановился.

Олег Николаевич подошел ближе, огляделся и плюхнулся на расположенную неподалеку скамейку. Я вздохнул, с тоской посмотрел на часы и сел рядом.

– Люблю позднюю очень, – сказал Тофель. – Голые деревья, туман и холод. Во всем этом есть какой-то жуткий нуар, умиротворение и в то же время предельное откровение. Такое ощущение, что ты уже помер и теперь вроде как со стороны наблюдаешь за тем, что стало после тебя.

Слово «нуар» я слышал впервые и хотел было уже спросить, что оно означает, но не стал этого делать. Вообще был не намерен общаться с пьяным, а желал только одного – побыстрее вернуться обратно.

При этом я заметил, что Олег Николаевич на свежем воздухе немного протрезвел. Во всяком случае, взгляд его перестал быть осоловело мутным и приобрел какое-то похмельно-лирическое выражение.

– Обиделся на меня? – вдруг спросил Тофель.

– О чем это вы? – прикинулся я дурачком, будто не понял вопроса.

Было холодно и на стылом воздухе меня пробил озноб.

– Ладно, забудь обо всем. Жизнь слишком короткая штука, чтобы тратить ее на выяснение отношений. – Олег Николаевич вздохнул и продолжил: – Я, в свою очередь, охотно признаю, что с самого начала относился к тебе несколько предвзято.

Я промолчал, всем своим видом показывая, что все это меня не касается, поскольку слишком хорошо знаю копеечную цену любого похмельного признания. Но в следующее мгновение я начисто лишился речи, так как Тофель взял мою руку, поднес к своим губам и попытался согреть дыханием.

– У тебя пальцы совсем ледяные, – сказал он и при этом так странно посмотрел мне в глаза, что меня сразу же будто огнем обожгло и оглушило громом.

Конечно, во всей этой ситуации в общем-то если разобраться не было ничего криминального, но я все-таки поспешил отдернуть руку, вскочил со скамейки и огляделся по сторонам – не заметил ли кто все это.