Таксопарк

Сквозь разряды и шорохи пробивался Алеша Никитенко с очередным заказом. Разговоры неслужебного характера по рации были категорически запрещены. Но Алеша не мог удержаться:

— Валерка, черт! Ты, что ли? Ну как? Все в порядке? Прием!

— Пока вот выпустили. Заказы есть? Прием!

— Организуем, Валера, организуем… В Рыбачий поселок махнешь. Туда-обратно сто пятьдесят километров. Прием!

— Согласен. Прием!

— Записывай. Рыбачий поселок. Улица Адмирала Ушакова, 5. Лобанов. Заказ на шестнадцать тридцать. Рассчитывай сам. Прием!

— Рыбачий поселок. Адмирала Ушакова, 5. Лобанов. Спасибо, Алеша.

Валера положил трубку, спрятал бумажку с записью и посмотрел на часы. Только два часа, до поселка, ходу немногим больше часа. Удача — половина плана, считай, в кармане… Он никогда не встречался с этим Алешей Никитенко, а казалось, что знаком с ним всю жизнь…

Валера решил заехать к бабушке Вере, пообедать, давно обещал повидаться со стариками, да все времени не было. Бабушка Вера с дедом жили в трех кварталах отсюда. Валера и не помнил, когда был у них в последний раз, во всяком случае, дом, что строился напротив, уже глазел на улицу окнами в разноцветных занавесках, а во дворе выставила низкий заборчик детская площадка с каруселью и качалками. Даже некуда машину приткнуть, пришлось поставить на улице…

— Лерик? — удивилась бабушка. — Какими судьбами?

— Проезжал мимо. Думаю, надо повидаться. — Он поцеловал мягкую бабушкину щеку и, проходя следом в кухню, удивился про себя, какая же она стала маленькая. И этот халатик в крупный горошек…

— Такой гость как ясное солнышко.

— А дед где?

— В шашечный клуб отправился. Какой-то чемпион приехал. Все надо твоему деду.

— Молодец дед, не сдается.

— Зато я уже вся сдалась. Вчера давление подскочило, «неотложку» вызывали… Есть будешь?

И бабушка захлопотала. Поставила на газ белую кастрюлю. На вторую конфорку — латку. Любила она кормить своих внуков, хоть и обижали ее, редко навещали, только что по телефону переговаривались.

Валера смотрел на ее остренькое смуглое лицо, на худые высохшие пальцы. Чувство пьянящего довольства размягчало его тело: он здесь был свой человек, в точном звучании этого слова — свой. Дома он тоже был своим, но дома к этому он привык и не замечал. А здесь, у бабушки, понятие своего человека было конкретным, привязанным к определенному отрезку времени. И поэтому казалось острым и почти физически ощутимым…

— А где Пал Палыч?

— В комнате где-нибудь. Дед вчера специально представление устроил: царапает ногтями по полу. А Пал Палыч и ухом не ведет. Сидит урчит, как троллейбус. Дед аж извелся…

Валера представил, как дед провоцирует кота, и засмеялся. И бабушка засмеялась. Носик ее морщился, собирая тоненькие милые морщинки, прядь седых волос упала на глаза, и она отвела их таким знакомым добрым жестом худенькой руки.

— Скажи мне, Лерик, почему ты пошел работать в такси?

— Ну, бабушка… Вот еще. То мама, то ты… Должен ведь человек где-нибудь работать.

— Но почему в такси?

— А почему не в такси?

— Но там же опасно. Все мои знакомые качают головами. Мой внук — и таксист… Лерик, ты на чай берешь?

— Конечно.

Бабушка всплеснула руками.

— Какой ужас! Это же некрасиво, унизительно.

Серебряные ложка и вилка с загадочными вензелями на ручках были извлечены из старинного торжественного набора. Набор этот переходил из поколения в поколение, и все знали, что после смерти стариков он предназначен старшей дочери, Валериной маме.

— Зачем, бабушка? Попроще бы что-нибудь, — Валера помахал в воздухе ложкой.

— Такой редкий гость — и попроще? Ешь!

— Ладно. Буду есть, как царь.

Он погрузил ложку в фасолевый суп — светлый, покрытый кружочками жира, сквозь которые островками высилась картошка. Изумрудная петрушка испускала потрясающий запах. Только бабушка могла так вкусно готовить. Валера прикрыл глаза и покачал головой.

— Ну, бабушка, ты сегодня через себя перепрыгнула.

— Вкусно? Ешь, ешь. Я еще подбавлю. — Она сидела, не спуская глаз с Валеры. — Так сколько ж тебе отваливают этих чаевых?

— Когда как. Рублей шесть-семь в среднем за смену.

Бабушка недоверчиво заморгала.

— Ведь это все очень много, Лерик. Ты просто миллионер. Куда же тебе такая прорва денег? И еще зарплату получаешь.

— Нищим раздаю. В таксопарке. Знаешь, сколько этих нищих?

— Я серьезно, Лерик.

— И я серьезно… А есть, которые и побольше привозят. У кого как получается.

Бабушка огорченно подперла кулачком щеку.

— Лерик. Это опасно. И унизительно. Ты должен дать слово бабушке, что будешь возвращать чаевые обратно.

— Ну да! Я однажды попытался так сделать. Села ко мне гражданка с подругой. Приехали. Я протягиваю сдачу пятнадцать копеек. А она говорит подруге: «Везет нам сегодня на идиотов. Какой-то ненормальный шофер попался». И бросила пятнашку в салон… Нет, дудки. Не стану я за ними бегать. Ты-то сама оставляешь чаевые, когда пользуешься такси?

— Ну… я молчу. И если шофер мне не отдаст, я оставляю.

Валера рассмеялся и отодвинул пустую тарелку. Бабушка вернулась к плите и заглянула в латку.

— Представляю, что сказал бы дед на твои эти… штуки.