Таксопарк

Сергачев, нарушая правила, коротко гуднул. По инструкции он обязан был ждать пятнадцать минут. Если заказчик не придет, у него вновь будет повод позвонить в диспетчерскую и услышать тихий голос Лены… Честно говоря, он и сам думал повидаться с ней в конце недели. Скоро пятый десяток разменяет, а все как мальчик…

Ржаво скрипнула калитка, и на улице показался высокий элегантный гражданин с портфелем и большим дорогим чемоданом.

— Бенедиктов! — представился гражданин.

Сергачев вылез из машины и открыл багажник.

Между покрытым влажной попоной запасным колесом и домкратом серый чемодан выглядел особенно нарядно.

Бенедиктов сказал, что ему надо к железнодорожному вокзалу, поставил портфель на заднее сиденье и, приподняв отутюженные штанины брюк, чтобы не ломать линию на коленях, уселся рядом с Сергачевым.

Машина загромыхала по неровной брусчатке.

— Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил, — произнес Сергачев.

— Да, дорога тут… Я часто пользуюсь такси. И каждый водитель, попадая на эту улицу, почему-то вспоминает Пушкина. Образованный народ.

— Всенепременно! — с вдохновением воскликнул Сергачев. Сейчас у него было превосходное настроение. — И заметьте, сударь… В нашем парке действительно люди почтенные и образованные. Правда, статских советников в нашем парке вы не встретите. Но ежели изволите, то инженеришек или, скажем, докторишек по ухо-горлу во множестве найдете. Не сомневайтесь, сударь…

Бенедиктов смеялся с удовольствием, глядя на Сергачева.

— Ну-с… а с чего бы это инженеришки да докторишки тянутся в таксомоторный парк?

— Со скудного достатка-с, поверьте. Он, сердешный, ежели будет в присутствие ходить да высиживать свои чиновничьи восемь часов, то рубликов полтораста наскребет. И докторишка «по ушам и носам» не более как… А у нас, сударь, даже при скромном поведении, считайте, раза в два больше он благоверной доставит. А ежели он и в кооператив квартирный хочет вступить? Или, скажем, мысль имеет заработок свой в государственных учреждениях не оприходовать, так как человек он скромный и алименты платить стесняется деткам родным от первого и последующих браков; тогда работать у нас ему прямая выгода-с!

— Ну а вы тоже бывший инженеришка? Или просто скромный человек, застенчивый?

— Я? Нет. Недоучившийся студент. Лишенный звания за вольнодумство — курил в аудитории в присутствии высочайшего…

— Серьезно. Какое у вас образование?

— Незаконченное высшее. Два курса института. Потом армия. Потом парк. Все как у всех. Мерси-пожалуйста… А вы, простите, какого чина достигли?

— Строю мосты.

— Для сближения народов… На кальке, на чертежах?

— Нет. Впрямую. Я начальник строительства моста.

— Слишком вы элегантны, товарищ Бенедиктов. И экипированы, как дипкурьер.

— Когда попадаю домой, я с удовольствием облачаюсь в цивильную форму. Но это бывает довольно редко.

— То-то, я смотрю, дом ваш в запустении.

— Да. И жена со мной. Она экономист. Двенадцать мостов построили.

Автомобиль легко мчался по широкой магистрали проспекта Луначарского, отражаясь в огромных стеклах витрин, точно большая рыба в аквариуме.

— Люблю свой город. Люблю уезжать и возвращаться.

— С любимыми не расстаются, — Сергачев вспомнил название спектакля, на который он как-то пригласил Лену. Давно это было.

— Есть привязанность и есть страсть. Страсть сильнее привязанности.

— К тому же надо зарабатывать, — поддакнул Сергачев. — Сколько вам платят за страсть?

— Платят неплохо. И в городе я получал бы столько же… А вот тянет меня к своим мостам безудержно… Впрочем, вам этого не понять, у вас, студент, свои интересы.

— Да. Свежо предание, — сухо проговорил Сергачев.

Все дело в воспитании. — В голосе Бенедиктова тоже проскользнули жестковатые ноты.

Конечно, вы воспитывались в трудовой рабочей семье…

В трудовой. Но не рабочей. Мой отец был профессор медицины, сударь, — резко ответил Бенедиктов и отвернулся к окну.

«Кончен бал, — усмехнулся про себя Сергачев. — Обыкновенный пузырь».

Он выделял определенную категорию пассажиров: «пузыри». Поначалу они всячески умасливали таксиста, чтобы занять место в машине. По мере приближения к цели поездки эти люди начинали дуться, сурово молчать, недовольно ворчали при каждом толчке. И все для того, чтобы приобрести моральное право заплатить строго по счетчику, точно наказывая тем самым водителя…

Все просто и знакомо. Правда, франт-строитель заказал машину по телефону и вроде бы ничем не был обязан ему, Сергачеву, но вел сейчас он себя, как обычный «пузырь».

Оставшийся путь до вокзала они промолчали.

Остроконечный вокзальный купол плотиной перегораживал проспект. По мере приближения он устремлялся вверх, точно воздушный шар, подтягивая за собой все здание и четче проявляя детали монументального сооружения, отмеченного особой премией за архитектурные и еще какие-то специальные достижения. Столбики на ломаной линии крыши превращались в скульптурные фигуры, а смазанный розовый тон обнаружил звезды над ромбами окон.