Такуан из Кото

На следующее утро настоятель Кокори отправился в залу для медитаций, чтобы со всей учтивостью выпроводить златовласую паломницу из монастыря. Однако в зале никого не было. «Испарилась она, что ли», – так подумал настоятель и стал обходить остальные залы. Но не успел он дойти до хайдена, как в ноги ему бросился монах по имени Сонциан.

– Почтенный Кокори-бханте! – вскричал монах. – Этой ночью меня посетила сама Сиваньму, богиня Запада! Было на ней платье с длинными рукавами, а золотые волосы косами лежали на плечах.

Мудрый настоятель тотчас догадался, что и под обликом прекрасноликой Гу Цинь скрывалась не кто иная, как божественная Сиваньму. Тогда он бросил свой поиск: ясно было, что никакой паломницы в монастыре уже не осталось, – и промолвил такие слова:

– Должно быть, богиня выбрала тебя своим хранителем, брат Сонциан.

– Вовсе нет, уважаемый Кокори-бханте, – сказал монах и, дрожа от переполнявшей его радости вперемешку с утренней прохладой, поведал настоятелю о разговоре, что состоялся ночью в монашеской келье.

Настоятеля Кокори охватило высокое чувство предназначенности, и он повелел монаху немедля изготовиться к дальнему путешествию. Пока тот собирал свои нехитрые пожитки, настоятель поспешил в сокровищницу монастыря, где выбрал самую дорогую из парадных роб. Ярко-оранжевую ткань этой робы покрывала тонкой работы золотая вязь. Парадная роба была гордостью монастыря Парчовой Горы, и в одном только ещё горном монастыре были одеяния, сравнимые с ней. Нужно ли говорить, что монастырь этот стоял на Синей горе, куда богиня Запада и отправила монаха.

Монастыри на Парчовой и Синей горах не один год соперничали меж собой, и настоятель Кокори хотел ещё раз показать своему сопернику, что монастырю Парчовой Горы нет равных во всём Итаюинду. «Пусть они там все обзавидуются!» – с этими словами настоятель снял с вешалки золочёную робу и завернул её в плотную тряпку для сохранности.

Спустя час монах по имени Сонциан вышел из ворот монастыря на Парчовой горе и отправился по широкой тропе вниз навстречу мирским заботам, тревогам и страстям. Но мирские переживания его не тревожили, ведь у монаха было достаточно своих собственных. Божественное благословение Сиваньму лежало на его лице, а за плечом болтался холщовый мешок. В мешке том был подаренный богиней волшебный обод, парадная золочёная роба и шкатулка с восьмой камишуттой внутри.

Чтобы узнать о дальнейших приключениях монаха, читайте следующую главу.

Глава вторая

в которой повествуется о том, как Сонциан обзавёлся личной охраной и повстречал странствующего даоса

Итак, монах по имени Сонциан отправился по воле богини Запада в путешествие от своего родного монастыря к Синей горе. На пути своём он заходил в монастыри, где его встречали с превеликим радушием, стоило только ему рассказать о своей миссии и показать вышитую золотом робу.

В каждом из монастырей по прибытии Сонциана устраивали настоящее пиршество. Поэтому монах совершенно не удивился, когда у ворот монастыря Золотой вершины его встретили два послушника, которые в руках держали блюда с тонко нарезанными дольками хурмы и мандаринов.

– Почтенный Сонциан-бханте, – промолвили послушники хором, склонив свои бритые головы.

Такое обращение польстило монаху. Но стоило семечку гордыни зашевелиться у него в желудке, как монах перечёл в уме третью камишутту и, чуть успокоившись, смиренно сказал:

– Я всего лишь странствующий монах из монастыря на Парчовой горе.

– Это нам известно, – сказал один послушник, не поднимая головы. – Как известно и то, что сама богиня Запада послала тебя с поручением.

«Правду говорят, что слухи даже ветер опережают», – подумал Сонциан. А вслух промолвил:

– Я поднялся на Золотую вершину, чтобы выразить почтение вашему настоятелю. Все знают, что ему нет равных в поэтическом мастерстве, и я надеялся, что мне посчастливится услышать какое-нибудь из его пятистиший.

С этими словами он взял с блюда нежную дольку спелого мандарина, положил её на язык и умолк, наслаждаясь терпко-сладким вкусом.

Послушники провели Сонциана в главную залу, где его ожидали настоятель, трое старших монахов и семнадцать блюд монашеской кухни. Увидав такое роскошество, Сонциан ахнул и рассыпался в похвалах, подмечая, как ровно выложены на тарелке наполовину обжаренные кукурузные початки, какой благородный тон у жасминового риса, как блестят маринованные сливы и как изящно вырезаны лепестки пионов из капустных листьев.

После должных приветствий все уселись за стол, и послушники стали разливать из длинноносых чайников ароматный чай.

– Какой напиток! Какие сосуды! – не переставал восхищаться Сонциан.

– Помилуйте, почтенный, – сказал ему настоятель, которому уже было не по себе от вываленной на него похвалы, – неужто у вас в монастыре чай не пьют?