Тала

Глядя на его выражение лица, подумала, что, если бы Володя лежал на ней, то было бы тоже такое ощущение. Может быть, они даже оба в эту минуту подумали об этом. Ничего подобного она не ощущала с Глебом. Да Глебу, она никогда и не рассказывала об этом, а Володе доверилась… чувствовала, что он такой же чистый и нежный, как небо, такой же понимающий и любящий, как только что её любило небо.

После некоторого молчания Володя сказал:

– В первые минуты нашей встречи я почувствовал, как через тебя из Земли ко мне пошло тепло и встретилось с моим теплом. Я ещё тогда подумал, что это Земля меня благословила на наш союз, и мысленно сказал: «Ещё бы и Небо».

– У нас с тобой связь с Землёй и Небом, поэтому мы понимаем друг друга и у нас много общего.

– А мальчик твой знает об этом?

– Нет. Он меня никогда не видел в такие минуты. А почему ты спрашиваешь?

– Хочу понять, что тебе в нём нравится.

– Зачем?

– Чтобы быть лучше его.

– Ты и так лучше его.

Глаза его блеснули радостью. Он наклонился и стал целовать маленькие нежные её ладони, такие маленькие, что казалось, они принадлежали ещё подростку. Закат уже успел окрасить небо в пастельные тона, навивая приятные мысли и ощущения, которые испытывали они, после этого разговора. Опьянённые своим счастьем, пусть и недолгим, молчали. Они понимали друг друга, и слова здесь вовсе были неуместны. Ната думала о том, что сейчас, пожелай он её, она бы отдалась ему, если бы… если бы до этого не было Глеба. И она уверена, что с Володей это было бы так, как свидание с Небом…

– Молодожёны, на ужин, – позвала Люба.

Глава 3

Ночью ей приснилось продолжение их беседы. Они так же сидели на своей «скамеечке». Каждый думал о своём, а оба – об одном и том же. Володя целовал ладони с нарастающей страстью. Его дыхание становилось всё чаще и всё горячее, опаляя кожу ладоней. Обуреваемый нахлынувшими чувствами, он встал, обняв Нату за талию, помог подняться, и увлёк за собой. Тропинка вилась вдоль берега реки по лугу, поросшему высокими травами и яркими цветами. Ослепительно блистало солнце на безупречной голубизне неба и щедро заливало окрестности ласковым, нежгучим золотом лучей. Володя всё крепче прижимал её к себе, и она не отстранялась.

– Какая же ты миниатюрная и прелестная! Какие же упругие твои бёдра!

Он повернул её лицом к себе и обнял, прижавшись.

– Я чувствую твои твёрдые соски. Как может мягкое тело стать таким твёрдым? Я хочу их видеть! Можно? – заглядывая в глаза, спрашивал и уже расстёгивал пуговицы на рубашке.

Ната не сопротивлялась, потому что сама хотела, чтобы он увидел какое у неё красивое тело. Она просто горела этим желанием: сегодня ему всё можно, всё, что захочет. Расстегнув пуговицы до талии, спустил плечи рубашки, высвободив груди. Откинув голову немного в сторону и назад, смотрел, как бы смотрел на поразивший его шедевр скульптуры.

– Я видел на картинах женскую грудь, но она была чужой и холодной. От твоей исходит такое волшебное тепло и сияние, что я задыхаюсь. Какая же ты сияющая, сияющая обаянием и любовью… любимая… какие упругие круглые чаши, налитые молоком девственности. Они набухли от тяжести, и ждут прикосновения нежных губ младенца. Но первым буду я, так устроен мир: без меня не будет младенца. А какие соски?! Словно созданы для того, чтобы младенцу было удобно к ним прикладываться. Мне хочется попробовать… можно?

– Да, – скорее простонала, чем сказала Ната.

Он соединил их вместе и обнял губами. Оба молчали, и только учащённое дыхание нарушало тишину.

– Представляю, какое наслаждение будет испытывать наш малыш, попивая молоко из этих бездонных чаш.

Он взял её на руки и понёс вверх по лугу к небольшой рощице на взгорье. Ната чувствовала, что сегодня произойдёт самое главное событие в её жизни – она познает силу любви. Это событие проведёт черту в её жизни на «до» и «после», и она согласна, она готова и никогда об этом не пожалеет. Он положил её на шелковистый красочный ковёр, сотканный из стебельков разнотравья и ярких цветов.

– Тот, кто оттачивал твоё тело, был в тебя безумно влюблён. Только влюблённый мог создать такое совершенство. Он ещё и искусно владел резцом. Думал ли он в те минуты, что от созерцания его создания, будет наслаждаться и хмелеть совсем другой?! А как безупречно высечена твоя талия! – приговаривал Володя, нежно прикасаясь пучками пальцев к коже. – Как же искусно, плавно изгибая, он завершил линии живота, сопрягая их с линией бёдер и прикрывая густой дубравкой. А за дубравкой… да здесь целый тайный мир! Я раскрываю створки в твой тайник, и поражаюсь: перед моим взором встаёт маленькая сопка с жерлом вулканчика. А он извергается, не знаешь?

– Не знаю, – шепчет, чуть дыша, захмелевшая от его исследований Ната, медленно двигая пересохшими губами.

– Ну, да! Откуда тебе знать, я же первый, – и он, прикасаясь пальцем, слегка надавливает на «жерло вулканчика». Сопка напряглась. – А она увеличивается? Тебе не больно?

И, не ожидая ответа, обнимает её губами и втягивает, упираясь языком в «жерло».

– О-о-о-о! – роняет стон Ната.