Талант есть чудо неслучайное

«городоненавистнических» стихов, которыми иногда щеголяют стихотворцы, изоб-

ражающие из себя защитников «устоев» Руси. Лишь иногда у Рубцова вырывалось, как

вздох:

Ах, город село таранит! Ах, что-то пойдет на слом! Меня все терзают грани меж

городом и селом.

Некоторые молодые, стремящиеся подражать Есенину, а сейчас и Рубцову, с

безосновательной высокомерностью, свойственной недостаточно духовно грамотным

людям, пытаясь «выдать» так называемые стихи «от аемли», искусственно

отворачиваются от достижений Жак и отечественной, так и мировой культуры, чтобы

им «ничто не мешало». Насколько мне известно, куль-fry Р а еще никому не помешала.

Есенин вовсе не был таким необразованным человеком, как это приписывали ему

сомнительные легенды. Насколько я помню Рубцова, он читал больше, чем, может

быть, все его подража-ic.iii вместе взятые. Он старался наверстать упущенное п не все

успел, но сама тяга к культуре уже есть культура души. Кстати, когда я недавно

разговаривал со гноим земляком Валентином Распутиным, он несколько нгожиданно

для меня сказал, что один из его самых лю-

Евг. Евтушенко

145

бимых писателей — Фолкнер. А, собственно, что тут неожиданного? Почему

Фолкнер не может помочь писателю, пишущему о сибирской деревне? Ведь помогали

же Толстой и Достоевский стольким американским писателям, да и самому Фолкнеру.

Это тоже входит в закон взаимодополнения. Подражатели Рубцова поверхностно

усваивают только его щемящую элегическую интонацию, но Рубцов был человеком,

как я уже говорил, с характером, а сильный характер выше любой ограниченности — в

том числе и элегической. Он умел и грохнуть кулаком, и пошутить:

Стукну по карману — не звенит. Стукну по другому — не слыхать. Если только

буду знаменит, То поеду в Ялту отдыхать.

Должен сказать не только о подражателях Рубцову, но и о некоторых его

интерпретаторах, которые с запоздалой посмертной услужливостью пытаются не

только представить поэта единственным певцом земли русской, но и с помощью его

имени бесперспективно стараются отлучить от этой земли поэтов, работающих в

другой манере. Был бы жив сам Рубцов, он бы первый восстал против этого. Он и

Хлебникова любил. Поэзия Рубцова явилась насущным восполнением зияющего

пробела есенинской линии. Но она не нуждается, как и ничья поэзия, в том, чтобы ее

выдавали за «вселинейность»., Понятие «земля русская» шире, чем понятие «почва»,

хотя без ощущения родной почвы под ногами это понятие всегда будет слишком

расплывчато.

В понятие «земля русская» входит и живой колос, и звезда родных полей, но и

громады Братской ГЭС, и КамАЗа, и сегодняшний крестьянин, но и сегодняшний

пролетарий, сегодняшний интеллигент, все культурное наследие древней Руси от

фресок Ферапонтова монастыря и первых летописей, но и новое культурное наследие,

уже созданное социализмом, весь исторический опыт, начиная с былинных времен до

сегодняшних дней, не разрываемый никакими социальными катаклизмами. Если

справедливо называют духовным вандализмом неуважение к историческим

памятникам древности, то так же справедливо можно назвать духовным вандализмом и

пренебрежение многими сложнейшими проб-

77

Н .ами современности, ибо сегодняшняя современна ;ть — это будущая древняя

история. Наша ностальгия по есенинской линии в поэзии естественна, но эта но-

стальгия не имеет права превращаться в идолопоклонничество, чуждое таким живым

народным характерам, как и сам Есенин, и его потомок и ученик, но не подражатель

Рубцов. Мы много говорим в последнее время о ЮМ, какие возможности открыл

«тотальный» футбол. В сегодняшней поэзии пока наблюдается четкое, застывшее

распределение защитных и нападающих функций — Поэты побаиваются поменяться

местами, расширить радиус своих действий. А ведь, может быть, если поэт, которого

мы привыкли видеть лишь пишущим о деревце, написал бы прекрасные стихи на

глобальную тему, н поэт, которого мы привыкли видеть лишь пишущим о всем земном

шаре сразу, написал бы прекрасные стихи о деревне, то наша поэзия неизмеримо бы

обогатилась. Поэзия одного и того же поэта может быть «тотальной», охватывая сразу

все сферы жизни, но и тогда закон н (анмодополнимости не исчезнет, потому что сама

жизнь всегда будет гениальней всех гениев, пытающихся ее воплотить.

С каждой избою и с тучею, С громом, готовым упасть, Чувствую самую жгучую,

Самую смертную связь.

Эти строки Рубцова запечатлены под его портретом, сделанным по дереву. Портрет

висит на стенке скромной комнатки Вологодского отделения Союза писателей. Сделали

его заключенные, написавшие в письме о том, что стихи Рубцова помогают им найти

правильную дорогу в жизни. Не люблю пресные нравоучения о том, что поэзия должна

быть воспитательницей чувств, но помимо этих нравоучений, совсем непохожая, к

счастью, на них, поэзия воспитывает. Жаль, что никто не мог вовремя помочь Рубцову,

и тогда мы бы не потеряли его так рано. Но, не получивший сам помощи вовремя, он

нашел в себе мужество помогать другим не только при своей жизни, но и после своей

смерти.

Могила Рубцова в Вологде выложена цветными обливными плитками и чем-то