Талисман

— Во… во сне о твоем имени? — Поерзав, она чуть отстранилась и тыльной стороной ладони ткнула его в подбородок с тем, чтобы сесть. — Ч-что за сон о твоем имени?

Он сверкнул на нее глазами, откидывая голову назад.

— Сон, который мужчина ищет, когда становится воином. Во сне он узнает свое имя. Женщине это не надо. Ей дают имя другие.

Он опустил голову и схватил зубами большой палец ее руки. Загипнотизированная, Лоретта почувствовала движение его языка по суставам пальца. Боже милостивый, она может потерять сознание. И пока она будет в бессознательном состоянии, он может… он может… Она почувствовала, что падает набок. Его рука удержала ее от падения.

Он освободил ее большой палец.

— Голубые Глаза?

Лоретта облизнула губы, отчаянно стараясь выпрямиться. Она не может потерять сознание — просто не может. Его лицо превратилось в неясное пятно. И голос его звучал откуда-то издалека.

— Hah-ich-kaein, где ты, Голубые Глаза? Лоретта моргнула, но это ничего не изменило.

Может быть, так чувствуют себя, когда умирают? Все плывет, и все становится далеким?

— Hah-ich-kaein, где ты, Голубые Глаза? Она попыталась ответить. Не смогла.

Мясной бульон? Предполагалось, что в раю ангелы с крыльями, величественные песни восхваления, улицы, вымощенные золотом, и пушистые розовые облака. Лоретта глотнула и всплыла на поверхность сознания, постепенно приходя в себя. Большая рука сжимала ее челюсть. Что-то теплое и густое текло ей в рот. Голоса звенели в ушах. Она попыталась освободиться от державшей ее руки. Она не должна кушать. Кусочки мяса застряли у нее под языком. У нее сдавило горло. А затем она задохнулась.

Кто-то держал ее голову, пока желудок очищался. Сильные руки. Влажная тряпка прошлась по ее лицу. Голос позвал ее. Очень низкий голос. Лоретта погрузилась в темноту.

— Если я не отвезу ее назад в ее деревянные стены, она умрет. — Охотник встретил взгляд своего отца над пляшущими языками пламени. — Что будет тогда с пророчеством? Она освободила свой живот от мясного бульона и драгоценной воды. Если это будет продолжаться, она наверняка умрет.

Soat Tuh-huh-yet, Много Лошадей, затянулся из трубки и выпустил дым вверх к верхушке вигвама, а затем к земле. Сделав еще одну затяжку, он выпустил дым на восток, на запад, на север и на юг. Затем трубка перешла из его правой руки в левую руку Охотника, который медленно затянулся и вернул трубку отцу правой рукой, чтобы образовать полный круг, который никогда не должен нарушаться.

— Мой tua, ты только что прибыл. Дай ей немного времени.

— Она умрет через день или два. — Охотник выплюнул табачные крошки. Хотя он никогда не признавался в этом, он испытывал отвращение ко вкусу трубки своего отца. — Я испробовал все, отец. Я был с ней добр. Я обещал, что моя сильная рука будет всегда с нею до горизонта, до тех пор, пока я не превращусь в пыль, несомую ветром. И я пытался заключить с ней сделку.

— Какую сделку?

Охотник бросил настороженный взгляд в затененный угол, где его мать сидела и слушала их разговор.

— После ухода матери из вигвама я сказал, что я, вероятно, буду уставшим индейцем, когда взойдет луна, если она будет кушать и пить.

— И если она не станет пить и кушать, ты не будешь уставшим? — Глаза Много Лошадей наполнились смехом. Он тоже бросил взгляд в темноту. — Сделка не понравилась ей?

Охотник покачал головой.

— Возможно, она не та женщина, — сказал негромко Много Лошадей.

— Она та женщина. Я уверен в этом.

— Голос духа посетил тебя во сне?

— Нет, отец. — Глядя на языки пламени, Охотник задумался. — Ни один мужчина не испытывает такой ненависти к tosi tivo, как я. Ты знаешь, что это так. Мое сердце горело ненавистью, когда я отправился за Желтыми Волосами. Я хотел убить ее.

Женщина Многих Одежд выдвинулась вперед, на ее лице плясали отсветы пламени. Охотник встретил ее взгляд. Она была мудрой женщиной. Она соблюдала обычаи и редко вмешивалась в беседу мужчин, но, когда она вмешивалась, только глупец не прислушивался к ее словам.

Ему хотелось знать, не поделится ли она своими мыслями. Когда она продолжала молчать, он прочистил свое горло, которое горело от трубки, и продолжал:

— Теперь я не могу убить ее. Она вошла в меня. Моя ненависть к ней исчезла, как улетает ветер. Она спасла мою жизнь. — Он быстро рассказал про историю со змеей и как она нарушила свое молчание, чтобы предупредить его.

— Ты предпочитаешь, чтобы она жила всегда вдали от тебя?

У Охотника сжалось все внутри. В этот момент он осознал, как сильно он хотел иметь эту женщину рядом с собой.

— Я предпочту никогда не видеть ее снова, чем видеть, как она умирает. — Его рот скривился. — У нее слишком большое сердце для такой маленькой. Она воюет с голыми руками и побеждает.

Много Лошадей кивнул:

— Huh, да, Воин и Быстрая Антилопа уже рассказывали мне.

— Я мог бы отвезти мою женщину назад в ее края, — сказал Охотник. — Я знаю слова пророчества. И я не могу огорчить Богов, но я не вижу другого выхода.

Мать Охотника опустилась на колени.

— Муж, я прошу разрешения говорить. Много Лошадей сощурился в темноту.

— Говори, женщина.