Талисман Империи

Одноглазый Дживан, подручный Вахинака и по совместительству тайный агент парфян, потягивая вино, был в недоумении. Глаз, прикрытый повязкой, он потерял в поединке с Руфусом, поэтому часто заморгал другим глазом:

– Как же без царя?

– Не будет распрей между царем и знатью. – Вахинак откровенничал: – Я стану диктатором, или эфором⁴⁶, как в Спарте, и представителем бога Арамазда на земле, царя же сделаю руководителем религиозных церемоний.

– Ну, понятно, ты же не царских кровей!

Проглотив колкость глупого соглядатая, Вахинак продолжил мечтать:

– А потом будет большая война с Римом, из которой я, великий завоеватель, выйду победителем. Знаешь, как стать великим? Гениальность на грани безумия плюс немного упорства, и вселенная падет к ногам достойного.

– Ты, Вахинак, сильно удивил, – только и произнес Дживан, подумав: «Между безумцем и гением особой разницы нет».

– Дживан, скоро ты мне понадобишься, а пока пойду, помолюсь Арамазду.

Подойдя к храму, Вахинак вытащил из кожаного мешочка золотую монетку и подал ее жрицу, который стоял перед входом. Ему разрешили спуститься в особый подвал. Под храмом – грот, в котором витал дым еловых дров, ладана, опия и белены, стояли кувшины с галлюциногенными снадобьями и банки с пауками. В свете горящих свечей царедворец увидел прорицателя, сидящего к нему спиной на треножнике. Не очень старый мужчина с растрепанными черными волосами и бородой, с бескровным худощавым лицом и в грязной хламиде, услышав, что кто-то вошел, возвестил: «Требуй пророчеств! Скорее!» – и протянул руку. Царедворец вложил в нее монетку.

– Что ты хочешь знать? – Голос жреца-прорицателя был монотонный и бесцветный.

Помедлив, Вахинак, все же спросил:

– Достигну ли я вершины славы?

Лицо жреца вытянулось, и он вновь протянул руку, в которую упал новый золотой. Спрятав золото, жрец взял глиняную чашу и выпил содержимое. Весь его вид изменился, лицо исказилось, сильный кашель начал сотрясать грудь, он стал мысленно передавать богу вопрос, стараясь уловить ответ, и наконец, получив откровение, сообщил:

– Если владычество свергнуть, Карфаген будет разрушен, а стрела пронзит грудь.

Прорицатель вмиг обмяк, руки его безвольно упали, и он, казалось, заснул. Делать здесь больше было нечего, и царедворец, надышавшись ядовитых паров, поспешил выйти наружу, на открытый воздух.

– Получил ли ты волю бога? – спросил жрец у храма.

Не замечая его, Вахинак, озадаченный прорицанием, пошел быстрым шагом прочь, стараясь на ходу вникнуть в смысл туманного пророчества. «Несомненно, – думал он, – я сумею свергнуть владычество армянского царя, и Арташат будет разрушен! Ведь недаром в мире этот город называют вторым Карфагеном! Бог устами оракула пророчествовал, каким образом умрет царь – его сразит стрела! Да! Я гений». Управляющий двором в радостном возбуждении даже не вспомнил о поучительном эпизоде Истории, когда царь Лидии Крез спросил оракула, стоит ли ему идти войной на Персию, и получил ответ: «Если перейдешь реку Галис, разрушишь великое царство». Ловушка заключалась в том, что оракул имел в виду его собственное царство. Персы захватили Лидию и пленили Креза.

Вахинак вошел во дворец и прямиком направился к Аветису, чтобы дознаться, где прячут Палладиум. У стены с затейливым орнаментом он остановился и произнес слово: «Хайк»; плита из туфа, декорированная мотивами винограда, сдвинулась, и через зияющий проем он вошел в полутемную комнату. В кресле при свете свечей сидел Аветис, который приветствовал вошедшего:

– Здравствуй, Вахинак! Я Аветис, мне 100 лет, я мудрец и алхимик. Тебе, управляющий, предстоит пройти испытание…

– Знаю, знаю, – перебил старика царедворец. – Я пришел посоветоваться.

Аветис был единственный, кого Вахинак побаивался при дворе. Мудрец и алхимик владел тайнами вселенной, знал, как приготовить эликсир счастья, и секрет териака – универсального противоядия, излечивающего все без исключения отравления.

– Что же ты хочешь узнать? – Старик внимательно посмотрел на него.

– Аветис, Рим пойдет войной на Армению, если не уступим Палладиум. Как быть?

Мудрец задумался, а потом сказал:

– Жажда господства над миром у Рима ненасытная, но пока Палладиум в Арташате, город не может пасть.

– Защитники Трои тоже так думали, но греки перехитрили троянцев, – парировал Вахинак.

Факт, что Троя пала, а царь армян Зармайр, приведший войска на помощь троянскому царю Приаму, был убит, неоспорим. Некоторые армянские аристократы давно раздувают вопрос: «Не лучше ли подружиться с Римом, отдать талисман и получить доступ к плодам цивилизации и передовым знаниям?» Военная мощь римлян, как они считают, сохранит мир и спокойствие на армянской земле на столетия.

– Рим навяжет нам свою мораль, оберет до нитки и будет сдерживать наше развитие. – Старик прекрасно помнил нашествия Лукулла, Помпея и Антония. Он продолжил: – Армения существует уже тысячи лет и хотела бы иметь такую привилегию, как независимость.

Спорить с Аветисом было бесполезно и опасно, поэтому Вахинак попросил: