Там чудеса

Волосы девиц, густые, серебристо-лунные, колыхались вокруг них, по воздуху как по воде плыли и скрывали от Фиры лица мужчин. Но она и так знала, кто это. Знала, кто сидит вразвалочку на широкой скамье, кто к нежным пальчикам тянется, кто впитывает девичью ласку.

И даже рот открыла, чтобы окликнуть их по именам, когда одна из дев вдруг застыла, обернулась и, обнажив в оскале мелкие острые зубы, уставилась прямо на Фиру.

– Прочь! – взвизгнула так тонко и громко, что ту едва не смело порывом ветра. – Прочь! Чужая!

Миг – и девица уже не посреди горницы с остальными, а точнехонько перед Фирой стоит, до синевы бледная, с потемневшими запавшими глазами и запекшейся в уголках губ кровью.

– Прочь… – повторила она, на сей раз свистящим шепотом. – Тебе здесь не место…

Сердце уже и не билось толком, скорее тревожно дергалось, но Фира сумела не отступить, не покачнуться даже. Только путевик перед собой выставила и к чарам потянулась, но глазницы его остались все такими же непроглядно черными.

Дар спал.

А сама Фира?

– Мы не хотели тревожить ваш покой, – пробормотала она. – Отпустите их, и мы…

– Покой?!

 – снова завизжала девица, подступая ближе. – Покой… глупая девчонка!

И замахнулась невиданно быстро – будто и не рука человеческая взметнулась, а размытая тень. Фира не успевала ни отскочить, ни увернуться, но хоть тут посох пригодился. Она подтолкнула его вперед, и изящная, хрупкая с виду ладонь, сжатая в кулак, обрушилась на несчастный череп, расколов его как орех.

Хлынули во все стороны костяные осколки, хрустнула, разломившись, палка, и Фира, разжав пальцы, все же упала навзничь.

– С ведьминской побрякушкой против проклятой? – расхохоталась девица. – Да ты и впрямь глупа…

И, приподняв подол рубахи, нарочито медленно занесла босую ногу над Фирой, будто та была букашкой, которую надобно раздавить.

«И раздавит ведь», – промелькнула мысль, пока Фира слепо ощупывала пол и пыталась дозваться силы, но лишь в глухую стену упиралась. Не было здесь ничего настоящего и живого. Ни горсти земли, ни цветочного лепестка, ни росинки. Верно, даже светлячки явились из чертогов Марены-Смерти, а потому помощи от них ждать не стоило…

– Дажка, нет!

Фира и не заметила, как рядом очутилась еще одна девица, такая же серебристая, бледная и черноглазая, и одним рывком оттащила первую на целую сажень.

– Не лезь, Смеда, ей тут не место, – огрызнулась Дажка и попыталась вырваться, но вторая удерживала крепко, сведя ей локти за спиной.

– Так пусть уходит.

– Да? И остальных разбудит?

– Сестренка…

Фира слушала их краем уха, а сама меж тем тихонько отползала к лестнице.

– Путников не было так давно, – прохныкала Дажка. – Может, и не будет больше…

– Они нам не нужны.

– Нужны!

– Не такие… У одного сердце занято, даже под мороком уйти пытается. У второго ветер в голове. А третий, – Смеда вздохнула, – и вовсе девка.

– Так пусть умрет! – Дажка снова задергалась в руках сестры, и Фира наконец вскочила на ноги и во всю прыть припустила вверх по ступеням.

Вслед ей что-то кричали – наверняка грозили смертью, – в затылке все еще свербела навязчивая песнь, а светлячки гасли целыми пятнами, словно не желая показывать путь, так что во втором жилье Фиру снова окутал мрак.

Но она не остановилась. Вцепилась в перила и бежала дальше, пока на последней ступеньке из ниоткуда вдруг не выросла перед ней одна из дев в белом, излучающая холодный серебристый свет. Пожалуй, Смеда, но кто их разберет…

– Не бойся, – произнесла она нежно и удержала Фиру за плечо, когда та чуть не сверзилась вниз. – Я расскажу тебе, как проснуться.

– Почему?

Смеда пожала плечами:

– Потому что вы нам не нужны.

И, поманив Фиру мерцающим пальцем, поплыла к ложнице, где она уснула.

– А твоя сестра?..

– Больше тебя не тронет. И другие сестры тоже.

Точно. Другие. Там же плясало не меньше десятка девиц. Кружили подле Руслана, трогали…

– Вас?..

– Двенадцать. – Смеда отвечала на незаданные вопросы, что начинало раздражать, но, явно подглядев и эту мысль, она обернулась и улыбнулась. – Прости, в твоей голове такой кавардак. И имя. Одно и то же. Руслан – это?.. Да, точно. Значит, тобою занято его сердце?

– Нет.

– Уверена?

– Что нужно делать? – проворчала Фира, чувствуя, как теплеют щеки. – Как просыпаться?

– Тебе – проще простого, мы не держим. Как легла и уснула, так ляг и проснись. А мужчин придется уколоть. – Смеда замерла у нужной двери и, взяв Фиру за руку, что-то вложила ей в ладонь. Что-то тонкое, невесомое и холодное. – Вот, сожми крепко, не вырони.

Фира кивнула, стиснув пальцы так крепко, что перестала их ощущать, и уже толкнула створку, но что-то удержало, заставило снова заговорить:

– Сестра твоя назвала себя проклятой…

– Мы все таковы.

– Я ведьма. И у нас есть меч, рассекающий любые чары. Если объяснишь…

– Чары чарам рознь, – грустно улыбнулась Смеда, и черные глаза ее заблестели. – Наше проклятье особенное. Отцовское.

О бедах с отцами Фира знала не понаслышке, и все ж от такого ответа едва сама не заплакала.

– За что он так?..