Там где бродили львы (с иллюстрациями)

Затем я предложил Рафики мяса, и, пока она ела, мы с Джулией раздумывали, где бы могли находиться Фьюрейя и Батиан и почему Рафики выглядела такой расстроенной. Это меня особенно беспокоило потому, что всего за несколько дней до того я с несколькими помощниками снял множество браконьерских капканов, которые были расставлены именно на границе владений моих львов. Эта долина уже успела снискать себе мрачное название «Долины браконьеров».

Я решил подозвать двоих недостающих. Сложив ладони рупором, я крикнул:

– Ба-ти-ан, ко мне! Фью-рей-я, ко мне!

Обычно, если львы находились в пределах досягаемости моего голоса и не занимались в этот момент преследованием добычи, они тут же возвращались в лагерь. Каждый раз, когда я повторял клич, Рафики скулила и ворчала. Затем она подошла к ограде, и я вышел вслед за ней за ворота. Выбежав, она снова повернулась ко мне с приветствием, выражающим привязанность, и заспешила в северо-восточном направлении.

Конечно же, я не мог угнаться за ней, потому что луна светила едва-едва, но в попытках как-то успокоить ее я решил ее немного проводить. Она несколько раз останавливалась, позволяя себя догнать, но потом снова спешно бросалась вперед. Стало ясно: она хочет, чтобы я последовал за ней. В последующие месяцы Рафики не однажды использовала этот прием, чтобы я пошел за ней следом.

Ночь была настолько темной, что лучшее, что я мог сделать, – подождать до рассвета, а уж потом последовать туда, куда она меня поведет, – если, конечно, она дождется. Я возвратился в лагерь и, к своему удивлению, увидел, что и она вошла в свой загон и улеглась у той стороны, которая примыкала к моей палатке. Когда я проснулся поутру, она по-прежнему была в загоне – было ясно, что она ждала меня. Не дожидаясь рассвета, я поспешно оделся, помахал на прощание рукой Джулии и последовал за Рафики. Она повела меня, как и вчера – то присаживаясь, чтобы я догнал ее, то устремляясь вперед.

Она вела меня на северо-восток, и, когда я понял, что мы движемся строго в направлении Долины браконьеров, моя тревога за Батиана и Фьюрейю усилилась. Пройдя долину, мы двинулись на север в направлении Круга Тули. Когда мы достигли границы между Ботсваной и Зимбабве, мне пришлось остановиться: переход границы был бы нарушением закона. Как ни странно, Рафики тоже не пошла дальше и улеглась именно на рубеже двух государств. Могла ли она почувствовать, что мне дальше нельзя?

Я оставил Рафики отдыхать и вернулся в Долину браконьеров в поисках следов Батиана и Фьюрейи, но самые свежие были более чем недельной давности. Я удивился, где бы они могли быть, и подумал, что Рафики, скорее всего, вела меня в Круг Тули. Неужели там?! Я уселся в тени у пересохшего русла, и в голову мне лезли мысли одна страшнее другой.

Чуть позже вернувшись туда, где оставил Рафики, я увидел, что она исчезла. След вел отнюдь не через границу, а в направлении лагеря. Через некоторое время я нагнал ее – плетясь в сторону лагеря, она жалобно скулила. Мы двинулись в обратный дальний путь, и, когда достигли лагеря на закате дня, я был до смерти измотан – шутка ли, за день мы прошли добрых тридцать километров пути!

Я вошел в загон вслед за Рафики, которая по-прежнему время от времени поскуливала, и рассказал Джулии о происшедших за день событиях. Вдруг через полчаса до меня и Рафики донеслось знакомое ворчание, и мы запрыгали от радости, когда оба бродяги ворвались в загон. Когда мы обменивались приветствиями, я обратил внимание, как они лоснились – надо полагать, охота в тот день удалась у них на славу.

На следующий день я отправился выяснить, куда же все-таки их занесло. Я нашел следы на границе с Кругом Тули, где они вернулись назад в Ботсвану, – вблизи того места, где мы с Рафики останавливались накануне. Если бы я мог перейти вместе с Рафики на территорию Круга Тули, мне, возможно, удалось бы распутать все дело; но своими действиями в этот день и выразительностью своих жестов она ясно дала мне понять, что она чувствует; возможно, мое присутствие стало хоть каким-то утешением для нее. Я не стал особенно размышлять над всем этим, а просто плюхнулся на раскладушку – до того был измотан. Но я был счастлив, что никто из моих львов не оказался в опасности и, когда я закрывал глаза, все трое мирно отдыхали рядом.

* * *

В мае я впервые услышал, как Батиан рычит. Львиный рык сам по себе – выразитель духа диких африканских земель и их величия. Но только в июле, будучи рядом с Батианом, я услышал его рев именно как сигнал для ему подобных.