Там, где горит свет

Давным-давно, еще до рождения братишки она приходила на площадь с родителями. Тогда они были дружной и счастливой семьей, ничем не хуже тех, что со смехом режут сегодня лед, крепко взявшись за руки. В те далекие времена ей нравилось кататься.

…Несмело оттолкнувшись от бортика, девочка заскользила по гладкому льду. Колени дрожали от напряжения, и казалось, ноги вот-вот разъедутся в разные стороны. Но она уже не помнила, когда в последний раз ей было так хорошо. Вместе с веселым мотивом в голове крутилась шальная мысль. Когда страх падения уступил место чувству совершенной свободы, а движения стали легкими, Софи приняла решение. Чего бы это ни стоило, не станет она больше отказывать себе и брату в маленьких радостях. И все у них будет. Не только еда и уголь — все. Сладости, нарядные вещи, интересные книжки, веселые прогулки…

Подумала и тут же в это поверила.

Новая жизнь Валету в чем-то даже нравилась. Жил в приличном доме, столовался неплохо. Ни тебе пьяных криков среди ночи, ни грязи, ни вони. Ни царского казначея, которому, хочешь, не хочешь, а треть честно заработанного вынь да положь.

Последнее радовало особенно. Но это все до поры, пока тратил накопленное, а закончатся деньги, придется либо в колоду возвращаться, либо новую семью искать. Иначе никак. Тьен слишком хорошо знал законы воровского мира и видел, что бывает с вольными художниками, промышляющими на давно поделенных территориях. Однако мысль стать самому себе царем, работать лишь на себя и ни с кем не делиться, приходила все чаще и увлекала все больше. И не денег было жалко — свободы, которую ощутил в полной мере в эти несколько дней, и теперь не желал отдавать…

Но это все — мечты. Реальность требовала конкретных решений и планов, и на третий день после своей «смерти» с одним вор определился четко: в колоду он не вернется. Город большой, найдет местечко получше, подальше от складов, смрадных доходок и дешевых кабаков, там, где публика поприличнее, жизнь вольготнее, и доходы, соответственно, повыше.

Осталось решить, где, и придумать, как.

Начал с разведки.

В сумерках, стараясь не попасться на глаза жителям соседних домов, Валет отправлялся на прогулку по городу. Серьезный, прилично одетый юноша не вызывал подозрений ни у случайных прохожих, ни у жандармов. Правда, однажды, когда он, задумавшись о своем, слишком долго прохаживался под окнами какого-то богатого дома, у него спросили документы, но проглядев сложенный вдвое листок, просто пожелали приятного вечера.

В игорном зале мамаши Бланшет остался на спинке стула пиджак, а в его кармане — паспорт на имя Тьена Реми (по названию ночлежки Сун-Рэми, к которой были приписаны все слободские малолетки) и с придуманной писарем на ходу датой рождения. Но бумажка с именем Виктора Навина, некогда доставшаяся вору вместе с кошельком и часами этого рассеянного господина, для общения со служителями порядка годилась ничуть не меньше, а то и больше, ведь вместо штампа канцелярии Западного округа, к которому относились заведомо неблагополучные районы, на ней красовалась печать Головного гражданского управления. А уж сколько там лет «подателю сего», семнадцать или двадцать пять, никто внимания не обращал.

За три вечера Валет успел обойти центральные улицы. В жилых районах надолго не задерживался: какой смысл разглядывать роскошные особняки, только в очередной раз внимание патрульных привлечешь. Куда больше его интересовали общественные места: магазины, кафе, гостиницы, парки, галереи. Конечно, не без толку. Обновил гардероб, узнал, где подают недорогой, но вкусный кофе и торгуют свежей сдобой и полюбовался картинами недавно открытого где-то в провинции дарования. Он даже в театр заглянул, справился о репертуаре, узнал цену на билеты и сколько берут ушлые статисты за то, чтобы провести за кулисы в гримерку к приме.

У театра уже работали: в толпе сновали щипачи и съемщики, ненавязчиво обрабатывая ценителей лицедейского искусства. Отдельно сбывали по завышенной цене «лишние» билетики толкачи. А под видом программок можно было прикупить пикантные фотографические открытки, некоторые из них — с адресами. Дело было поставлено широко и не вчера, но пирог был не так уж велик, чтобы попытаться и себе оттяпать кусочек. Правда, Тьен не сдержался, прошелся от касс неторопливым прогулочным шагом — разжился серебряной визитницей. Просто так, чтобы пальцы не отвыкли. Но глаза на театральной площади тоже имелись, и он дал себе зарок впредь сюда не ходить, разве что на спектакль, в качестве зрителя. Однажды…

Гостиницы. Одна шикарная: три этажа роскоши, вышколенная прислуга, электрическое освещение. Две другие — попроще. И там, и там вовсю кипит работа. И там, и там Валету не понравилось.

Та же ситуация с ресторанами и кофейнями.

Территория гарантированной прибыли, как назвал он для себя подобные места, давно поделена, и новичку вряд ли выделят лучшее место.

Церкви? Ха! Даже соваться не стоит.

Магазины?

Нет, нет и нет.

Вор сам себя не понимал, но все было не то и не так. Вроде и не слобода уже — чистенький, доходный район. Но не то!