Там, где нас нет

В домике не было отдельной столовой, поэтому Мишель и Эд разместились за кухонным столом. В янтарных подсвечниках – таких же, как лампы на веранде, – горели свечки, и свет пламени, преломленный кракелюровым стеклом, создавал причудливый рисунок на столе и стенах. В таком освещении Эд Каспер был похож на медиума или волшебника – не фокусника, а человека, знающего толк в настоящей магии.

Они с Мишель всегда разговаривали на самые разные темы, от королей до капусты, хотя Эд оживлялся, когда речь заходила о музыке, литературе, искусстве или истории. Сегодня же он быстро перевел разговор на вопросы современной физики и квантовой механики – другие измерения, параллельные миры, отложенные последствия тех или иных событий (жутковатая, кстати, концепция), – а Мишель в этом ничего не смыслила и всегда считала, что подобные темы ей неинтересны.

Однако Эд, одаренный рассказчик, умел говорить о сложных вещах простым языком, так что вскоре Мишель увлеклась его описанием вселенной – такой причудливой, что не снилась ни одному голливудскому сценаристу. Ясно было, что Эд затеял этот разговор не просто так, что сегодня он явился сюда, чтобы убедить Мишель в существовании бесконечного мультиверсума и параллельных планет под названием Земля. Впервые на ее памяти Эд говорил столь настойчиво. Он вообще никогда не бывал настойчив.

На десерт они взяли по тарелке с двумя видами сыров и пухлым свежим инжиром, после чего выпили по последнему бокалу вина.

Съев немного сыра и одну инжиринку, Эд сунул руку в карман пиджака и выложил на стол предмет, похожий на айфон.

– Вот, – сказал он. – Самая ценная, но и самая опасная технология в истории человечества. Квантовое чудо. Ключ ключей. С его помощью можно сделать так, словно трагедии никогда не было. В дурных руках это устройство может нанести человечеству огромный вред. И еще, дорогуша, оно способно вернуть вам полноценную жизнь. Вернуть вашу семью.

41

Бывает, пламя жизни гаснет в один момент, словно свеча в янтарном подсвечнике на кухонном столе.

Мишель была уверена, что муж и дочь погибли по ее вине. Она давно уже жила с этой ношей, хотя за семь лет на смену горю пришла печаль, не такая острая, но гораздо более стойкая.

В тот роковой день ее терзала мысль о музыкальной карьере – вернее, о ее отсутствии. Мишель вбила себе в голову, что жизнь идет не туда, куда надо. На самом деле в хаосе жизни нет прямой дороги «туда, куда надо», есть лишь тропинки, на которые ты сворачиваешь всякий раз, когда принимаешь то или иное решение. Мишель же считала, что жизнь – это скорый поезд, но оказалось, что рельсы до станции Успех уложены вкривь и вкось. Осознав это, Мишель уверилась, что зря вышла замуж и родила дочь, но ни Джеффи, ни Эмити, разумеется, не были в том виноваты. Растрачивая свой талант, Мишель начала сочинять «манифесты подростковой тревоги» (так называл эти песни Эд), бессодержательные и изобилующие всевозможными клише. Песня, которую он раскритиковал на веранде, была, пожалуй, самой достойной.

Однажды Мишель затеяла ссору с Джеффи, принялась обвинять его в своих неудачах, и Джеффи не стал с ней спорить. Джеффи вообще никогда с ней не спорил, всегда старался сгладить острые углы, но в тот день Мишель разбушевалась не на шутку. Эмити было четыре. Джеффи сказал, что в доме напряженная обстановка и детям такое вредно, хотя и словом не обмолвился, что девочку пугает поведение Мишель. Говорил таким тоном, словно напряженная обстановка возникла из-за ошибки при строительстве дома.

Мишель никак не могла остыть и прийти в чувство, поэтому Джеффи решил сводить дочь в город, за рожком любимого мороженого. Взяв Эмити на руки, он начал переходить дорогу, но угодил под колеса «кадиллака-эскалейд». Пьяный водитель сбил Джеффи и Эмити, словно они были не люди, а кегли в боулинге, после чего проехал по телам и тащил их за собой футов двести, пока наконец не сообразил, что пора бы остановиться.

Теперь же Мишель хмуро уставилась на стол, где лежал так называемый ключ ключей. Потом подняла голову и посмотрела на Эда Каспера, спрашивая себя, как же она сразу не сообразила, что старик – такой же псих, как и остальные обитатели леса за переулком Тенистого Ущелья.