Там, где Тянь-Шаньские горы

В один из зимних вечеров, мы гуляли по центральной улице города в районе кинотеатра «Манас». Несмотря на дефицит электроэнергии, часть центральной улицы по вечерам освещалась и поэтому была многолюдной. Это был своеобразный скромный прообраз «Бродвея» — условного названия мест, в крупных городах Союза, где в шестидесятые годы прошлого века вечерами массово собиралась молодёжь. Неповторимое, незабываемое время стиляг с коками на голове, с экзотическими галстуками, узкими брюками, с широкими в плечах пиджаками в клетку и полуботинками на толстой подошве. Но всё это будет позже, в мои студенческие годы, когда на первом курсе мы перешивали брюки «клёш» в «дудочки», а белые рубашки перекрашивали в красный и чёрный цвет.

А тогда, в глубокой провинции, шли под ручку — я, Людочка, её подруга и наша пионервожатая. На уличном столбе гремел репродуктор, подростки на коньках носились туда и обратно, возле кинотеатра толпился народ. Всё создавало приподнятое, беспечное настроение.

Я шёл крайним. Навстречу нам приближались несколько пацанов. Когда мы поравнялись, один из них неожиданно ударил меня в лицо. Они пошли дальше, а я умылся кровью. Мои спутницы испуганно и возмущённо заверещали!

Пришлось приложить снег к переносице, чтобы остановить кровотечение. Подлый удар нанёс один из пацанов, подвизавшийся у моих старших недругов «шестёркой». Угрозы стали реальностью. Но ничто не могло заставить меня, отказался от Людочки!

Однако настоящая неприятность меня ожидала впереди. Я почувствовал — Людочку что–то не устраивает в наших отношениях, а затем, через какое- то время, через Саиду, она передала, что прекращает со мной дружбу.

Эту новость я воспринял очень тяжело. Дома, оставшись один, дал волю своим чувствам — заплакал — слёзы текли градом… Чем были эти слёзы — обидой? Несомненно! Уязвлённым самолюбием? Возможно! Но это была ещё и первая в жизни душевная травма, сравнимая даже не с предательством, а с потерей близкого человека.

Наверное справедливо, что первая любовь слепа и лучше её пережить, но если это случается, каждый переживает по–своему!

Только значительно позже многое для меня стало понятно: мальчишки и мужчины, всегда моложе своих ровесниц — подруг. И если Людочка, в то время, уже вступала в возраст и состояние первого бала Наташи Ростовой, то я оставался пацаном и подростком.

После окончания седьмого класса Людочка поступила в медицинское училище, и я потерял её из вида. Так было даже лучше!

Но однажды голенастый мальчишка в трусах стоял на крыше дома и пронзительным свистом гонял своих голубей. В это время, по безлюдному переулку, под лучами яркого весеннего солнца, в светлой юбочке и белой прозрачной кофточке приближалась девушка. Вначале, словно мираж, но по мере приближения образ приобретал всё более чёткие и узнаваемые очертания. Одним взглядом он охватил её всю! Во вчерашней девочке его поразила пробудившаяся, ликующая женственность — чувственные губы, сформировавшаяся грудь, округлые колени. Ему показалось, что она с лёгкой ироничной улыбкой смотрит на него.

Мальчишке вдруг стало стыдно за себя, нескладного, одной ногой стоящего в детстве. Ретировавшись по лестнице вниз, он в глубоком смятении долго не мог прийти в себя. Это была она, Людочка! Но уже не та, а другая, разом повзрослевшая, к которой он не знал, как относиться. Людочку он видел последний раз в жизни.

Спустя время, после очередного служебного перевода отца, я, юноша старшеклассник стоял на школьной линейке в другом городе, в жаркой Ферганской долине. На моей вельветовой куртке выделялся значок спортивного разряда по лыжному спорту. Ни у кого в этой школе не было спортивных разрядов и такого значка! Потому, что не было в этом городе Александра Афанасьевича Голубенко — замечательного человека и тренера, потому, что не бывает снега там, где растёт хлопок.

Прошло более полувека, но я никогда не пытался узнать, как сложилась дальнейшая судьба Людочки. Для меня важно было сохранить в святости всё то, чем была первая любовь. Любовь к девочке, которую я впервые в жизни провожал из школы домой, нёс её портфель, чувствовал в своей руке её нежную тёплую ладонь, отчаянно дрался из — за неё с мальчишками. Отнять это, у меня никому и никогда не дано. Светлое, чистое чувство навсегда осталось в моей душе и там, где Тянь — Шаньские горы.

С какой целью память настойчиво возвращает меня в наилучшую реальность бытия? Отчего она, словно страницы старого дневника с блёклыми чернилами, перелистывает события далёкого прошлого? Не для того ли, чтобы чудесным образом снова вернуть на Восток, где бездонное тёмно — синее небо, как и прежде, усеяно удивительно близкими, яркими звёздами. Туда, где детство и школьная юность — начало земного пути в непостижимой бесконечности Вселенной…

Поэзия

Малая Родина

Равшаной