Там, где трава зеленее

Я вспомнила, как истово, с увлечением и радостью я занималась сначала Сашиной дачей, потом перепланировкой той самой квартиры, где мы должны были уже полтора года как жить… Как до мелочей представляла, где что будет стоять, какого цвета будут шторы в Сашиной комнате и обои в прихожей…

— Да, могу, наверно. Только мне нужно сейчас писать сценарий. Ты же слышал — при тебе позвонили из кинокомпании. Они покупают то, что я написала. Но наверняка потребуются какие-то изменения…

— Я ничего не знаю об этом. Расскажи, пожалуйста.

— Толя…

— Да?

— Ты можешь остановить машину на секунду?

— Тебе нехорошо?

— Нет, все в порядке.

Он остановил машину и повернулся ко мне. Внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Да, я тебя люблю, ты ведь это хотела услышать? Да, я пропишу тебя сразу в эту квартиру и Варю, и оформлю на тебя собственность.

— Ты что?! — Я смотрела на него во все глаза.

Я действительно хотела узнать, спросить, убедиться, услышать — ведь он не произносил этого — про любовь, не про собственность. А как же без пароля, без слов, которые являются кодом и вмещают в себя все то, что человечество успело понять и принять, на сегодняшний день, про любовь.

«Я тебя люблю» — значит я хочу с тобой жить, жить честно. Так понимаю я — комсомолка. Я тебя люблю, и я хочу быть с тобой в горе и радости, до последнего дня моей жизни — так понимаю я, христианка. Я тебя люблю и, значит, хочу быть близка только с тобой, пожалуйста, не проси меня целовать Милку или твоего друга. И я не хочу, чтобы ты жил также с нашей будущей соседкой, даже если она будет моложе меня на пятнадцать лет. Ну ведь кто-то из подъезда точно будет моложе меня…

Но при чем тут жилплощадь и права на нее? Наверно, хорошо, что он сам сказал об этом, но…

— Прости, может прозвучало грубовато — все в одну кучу. Но я хочу, чтобы у тебя не было сомнений — со мной тебе будет лучше, чем сейчас. Во всех отношениях. Очень рационально, разве не так? — Он поцеловал меня и погладил по голове.

Ну как можно было после этого сомневаться в истинности чувств этого крупного мужчины, большого начальника, офицера и в общем-то несколько первобытного, но красавца?

— И можешь мне поверить, о твоей жизни у меня было время подумать, — добавил он.

— Увы, если я выпишусь из той своей квартиры, она точно достанется Савкину. Я тебе расскажу все потом.

Толя кивнул. А я подумала: «Господи. Я тебя благодарю, если только это не шутки рассерженного творца — я ведь и это раскритиковала, и то: и аппендицит ей не нравится, и в тайные замыслы Создателя все пытается проникнуть, понять — а зачем, а почему. И зачем нам каждодневные соития, и почему зубов не хватает на всю жизнь…»

Мне так хотелось спросить: а давно ему пришла в голову такая странная мысль — жениться на мне? Но я не спросила, потому что этот вопрос сродни тому, когда я однажды попыталась спросить Женьку:

— А как ты это играешь?

И он в ужасе замахал руками:

— Нет, нет… не спрашивай даже…

А как тебе пришло в голову это написать? А почему ты в этом спектакле чуть заикаешься? А зачем ты на этой картине нарисовал такую загогулину, на хвост похожую? А можешь сказать, в какой момент ты меня полюбил?.. И надолго ли?..

Глава 17

Сычи, мелкие или средние птицы отряда сов. 25 видов, в Евразии, Африке и Америке. В СССР — 3 вида.

Советский Энциклопедический Словарь. 1985. С. 1290.

Толя забрал нас из квартиры Любови Анатольевны действительно в тот же вечер. Пока он ездил на встречу, мы собрали вещи и сходили купили в ночном магазине нашей милой хозяйке большой букет цветов и чудесного гнома в красном колпачке и золотистом камзоле. Любовь Анатольевна даже расплакалась и взяла с меня обещание приезжать в гости.

Толина квартира оказалась в трехэтажном доме, который построили немцы после войны. Однокомнатной ее можно было назвать с большой натяжкой. Кухня действительно огромная — метров двадцать пять, при желании можно было разделить ее на две части. Мало того, из кухни вел черный ход на лестницу. Толя подмигнул мне, показывая на эту дверь:

— Для тайных агентов. Имей в виду, если увидишь подозрительную личность…

Я понадеялась, что он шутит.

В ванной комнате стояла чугунная ванна на ножках. Думаю, ее поставили тоже пленные немцы.

— Это модно… — в некоторой оторопи проговорила я. Я и представить себе не могла, что, имея деньги, можно сегодня так скромно жить.

Толя засмеялся.

— Надеюсь, ты все сделаешь как надо — модно, красиво или как захочешь — в той квартире. Варюша, — взглянув на меня, он повернулся к стоявшей поодаль Варе, — тебе мама сказала, что я сделал ей предложение?

Варя молча посмотрела на меня. На него смотреть не стала. И ушла, села в прихожей на большую сумку.

Мы с Толей посмотрели друг на друга.

— Это будет сложно? — спросил он меня.

— Не думаю, — ответила я вполне искренне. — Просто не сразу.