Там, в гостях

– Право слово, Кристофер, понимай ты хоть что-нибудь к наркотиках, знал бы, что ни на чем из названного тобой я бы так долго, не опустившись, не продержался. Я употребляю самое безопасное и разумное из имеющегося, и это намного, намного лучше, чем курить табак или травить печень алкоголем. Старый добрый опиум.

– А это – твоя трубка? – спросил я, указывая на гору вещиц на прикроватном столике.

– От трубки немного пользы, если нет денег на то, чем ее заправить, – с упреком ответил Пол. – Я слышал, ты в последнее время много работал на киношников, а значит, вероятно, можешь одолжить мне денег? Или это против твоих принципов?

– Не уверен, – ответил я, ухмыляясь, чтобы скрыть раздражение. Тон Пола меня бесил. – Подумаю позднее.

– Не затягивай. Когда у меня нет денег на свежий опиум, приходится употреблять окурок. Это то, что остается в трубке, и от него жуткие спазмы в животе. – Некоторое время Пол молчал, а потом вдруг спросил: – Который час?

– Четверть третьего.

– Я совсем потерял счет времени. Тем более сейчас зима, почти всегда темно. Лежу тут целыми днями, читаю и сплю. Бывает, ничего не ем, разве что перебиваюсь тарелкой хлопьев.

– Ни с кем не видишься?

– Порой вижусь, порой – нет. Кроме Мохнатки, мне никто и не нужен, правда, любимая? – Он погладил собаку, и она живо завиляла хвостом. – Мохнатка преображается. На днях я видел, как она медитирует. Она станет нашим первым святым-собакой.

– Она тоже весь день взаперти проводит?

– Почти. Время от времени консьерж выводит ее на прогулку. А еще она выходит по ночам со мной… Будет, Кристофер, если собираешься упрекать меня за жестокое обращение с животными, то лучше сразу уходи.

– Я вовсе не о том…

– Не надо, милый, не серчай. – Говоря это, Пол посмотрел на меня, и его голос зазвучал почти что смиренно. – Мне сейчас очень плохо… Давай встретимся где-нибудь вечерком? Поужинаем, где сам захочешь. Я ничего не буду, наверное, разве что чуточку икры. Почему бы, скажем, не пойти в «Ритц»?

Пол, который пришел на ужин, обладал зловещей, посмертной утонченностью. Словно Дориан Грей, восставший из могилы. На нем был идеально шитый по мерке черный костюм и черная шляпа, в руках – аккуратно сложенный зонтик. По пятам за Полом шла Мохнатка.

Он, как и обещал, ел только икру, но запил это дело несколькими коктейлями. Я напомнил ему, что не далее как днем он высказывался против алкоголя.

– Знаю, дорогуша, – ответил Пол с легким раздражением. – К сожалению, я не могу беседовать, пока не выпью. Опиум напрочь отбивает желание говорить. Алкоголь же низводит мой разум до уровня людей.

– Как же тебе скучно!

– Без обид, милый. Впрочем, хватит отвлекаться, скажи, ты уже определился насчет своих моральных принципов?

– Каких таких принципов? – спросил я, желая подразнить его в качестве небольшого наказания за толстокожесть.

– Тех, которые могут не позволить тебе дать мне денег на дурман… Мне нужно знать это сейчас, потому что человек, у которого я покупаю опиум, будет в одном месте неподалеку еще час, не дольше. Ты уж прости свою старую женушку за торопливость.

– Ну ладно, черт возьми! Сколько тебе нужно?

– Столько, сколько ты вообще можешь себе позволить, голуба. И помни, ты, возможно, потом еще долго меня не увидишь.

Я дал ему тридцать тысяч франков – сумму, на которой остановился после ожесточенной внутренней борьбы и терзаний, когда обналичивал дорожные чеки. Деньги Пол принял с притворно невыразительной миной, словно не хотел показывать, больше я дал или меньше того, на что он надеялся.

– Не интересно встретиться с этим человеком? Он восхитителен.

– Что, прямо сейчас? Я же только сделал заказ.

– Так и знал. Ты, конечно, не хочешь в этом участвовать, да? Какой же ты трус.

– Убирайся!

– Я туда и обратно, голуба.

Слово Пол сдержал. Вернулся с небольшим свертком в руках, не успел я закончить антре.

– Скажи мне, – произнес я, когда мы снова сидели на местах, – что именно заставило тебя бросить медицинский вуз и вернуться сюда?

Он утомленно зевнул.

– О милый, как же тут упомнить? Столько времени прошло!

– В письме ты говорил о том, что тебе нужно заново прожить некие моменты.

– Правда? Что ж, да, мне нужно было вернуться и проверить свои чувства. В смысле убедиться, правда ли я теперь другой – после всего, что было со мной в Калифорнии: Августус, медитации и прочее.

– И что, ты изменился?

– О да, я изменился. – И снова эта тема как будто утомила Пола.

– Получил ответы на свои вопросы?

– Вопросы? О, нет. К тому времени, как я понял, что изменился, я ушел намного глубже…

– Что значит – глубже?

– Не вижу смысла пояснять, милый мой. Ты не поймешь.

– Почему же? Это как-то связано с курением опиума? Слушай, Пол, а может, и мне попробовать? Дай, пока я тут, покурить трубку. Знаю, ты думаешь, будто я боюсь таких вещей. Возможно, немного и боюсь. Но сейчас пора отведать…

Пол расхохотался в голос, запрокинув голову.