Там за туманами

Ну во-первых я знал, что парень не встанет так быстро, как в голливудских блокбастерах и не сможет самостоятельно перемещаться на плоскости. Дай бог, что бы они сегодня уехали домой, я понимал, что все приехали очевидно на машине Петра, а за рулём, скорее всего и был боец. Пётр давно не садится за руль, не графское это дело и конечно же прав у него с собой нет. Саша вообще не умеет водить. Я пьяный и естественно не повезу, можно конечно кого-нибудь нанять, но это только в том случае, если до этого дойдет, ведь все эти мысли пролетают в долю секунды, а ещё никто ничего не успел воскликнуть.

Это только для меня кадр, как будто остановился и я вижу перепуганное насмерть лицо Саши и шоковое состояние Петра, и злобные глаза Сергея, готового порвать всю эту свору, и его непонимание моего пассивного поведения во всей этой истории, скорее даже осуждение. А самое страшное это то, что я сам спровоцировал этот шаг своим падением и теперь надо спасать ситуацию.

Я крикнул Сергею:

– Идиот, ты опять на дурку хочешь, тебя ведь только выпустили, сейчас тремя годами не отделаешься, закроют навеки.

Сергей смотрел на меня широко раскрытыми глазами, все-таки мы очень давно знали друг друга, поэтому понял, если я повёл игру, мне надо подыгрывать, он доверял мне. Крепко держа за предплечья мне удалось с подсечкой уложить его обратно на кровать, оказавшись сверху так, что моего лица не было видно остальным. Подмигивая и корча рожицы, я всячески давал понять Сереге, что тому лучше уйти, но его мозг, не очень обременённый умственной нагрузкой последние несколько лет, подвис окончательно. Он совсем не сопротивлялся, а я продолжал симулировать борьбу с озверевшим монстром, который в любой момент может всех порвать и ему за это ничего не будет, так как, скорее всего, у него и справка есть из психоневрологического диспансера.

Едва слышно я прошептал ему на ухо – «пена». Сергей смотрел на меня, как на шизофреника и наверное уже начал сомневаться в моей адекватности, что и не удивительно, за последнее время в его квартире слишком многие её уже теряли, мозг по-прежнему не хотел работать, полный ступор и похоже сейчас начнут действовать агрессивные рефлексы, в глазах уже поднимается протест.

– Там в ванной должны быть верёвки, – крикнул я застывшим горе карателям, – несите сюда, будем вязать.

Никаких веревок не было и в помине, мне нужно было две секунды наедине. Их обоих, как ветром сдуло в ванную комнату, если можно так сказать в случае с Серегиной квартирой.

– Пускай пену изо рта, эпилептик, делай приступ, и трясись, слышишь, трясись!

Наконец то и до Сергея дошло, что я от него хочу, и он начал разыгрывать приступ. Опять же талант, его тоже не купишь и не продашь. Ну и я конечно красиво играл.

– Ложку, скорее несите ложку или вилку, надо зубы разжимать! Ну чего вы копаетесь, быстрее, – ну и так далее.

За этой суматохой как-то на время забылось главное. Забылось для всех, но не для меня. Я успел расслышать, как Саша тихо пролепетал, что надо бы на воздух, на что Петр одобрительно угукнул. Боец потихоньку приходил в себя, уже сидя на полу.

Когда Сергей успокоился и стал равномерно дышать, я картинно вытер пот со лба и произнёс:

– Натворили вы дел, зайчики мои! Я даже протрезвел. Ну и кому это надо было? Вся материя в безопасном месте, через пару недель рыжего сырья с двух амфор прилетит на несколько лямов. Я это дело вёл уже больше года. А остальные бабки на следующий слёт в Киеве, там за три доски и полный кляссер Фанагории.

Я вдруг словил себя на том, что не о каком запое речи уже не идёт, но зато, спонтанно пришедшая идея выставить себя незаменимым, хотя бы на короткое время, пока найдут другого козлика и отобьют ему рожки, была совсем даже не плохая. Все, надо блефовать.

– Ты смотри, как он умеет с больной головы на здоровую перебрасывать – первым пришел в себя Пётр. – Сейчас ты и твой друг ответите за Гришу.

– Григорий, кто ж тебя научил ни за что – ни про что так избивать людей? Прямо как твой бородатый тезка в Петрограде на заре революции. Только вот у тебя бородка походу ещё не растет, а так замашки те же.

Боец с редким, как выяснилось, именем сидел уже на ящике из-под пивных бутылок, который все здешние обитатели почему-то называли табуретом. Мне сначала он показался парнем лет тридцати, теперь я отчётливо видел, что ему было не больше двадцати пяти. Детский обиженный взгляд метался из стороны в сторону, боясь встретиться с чьим-либо другим. Понимая, что не оправдал высокого доверия, не абы каких людей, он как-то по-ребячьи трогательно гладил свою левую скулу и всё время морщился, когда его затуманенный взгляд упирался в кровать, на которой лежал пьяный сумасшедший маньяк и что самое страшное – маньяк был всё ещё не связанным.