Тамерлан

Тут на мужественном лице багатура выразилось недоумение, красноречиво свидетельствующее о том, что никто его не подговаривал, просто он сам оплошал, раньше времени осушив пару бокалов вина. Его молчание несколько затянулось, и Тамерлан заговорил снова:

– Ты молчишь, поскольку не в твоих правилах быть доносчиком. Так я подскажу тебе, кто подговорил тебя, и клянусь Аллахом, этому человеку уже недолго осталось тосковать по веревке.

Суровые глаза Тамерлана побежали по лицам присутствующих, и всякий, на ком хоть на миг задерживался страшный взгляд кровавого царя, испытывал невольное содрогание. И каждый на этот краткий миг чувствовал себя с головой виноватым, хотя прекрасно знал, что не он подговорил Яз-Даулата не поймать кольцо.

Заглянув через плечо, Тамерлан покосился на мирзу Искендера, тот моментально побледнел от ужаса и, чтобы не затрястись всем телом, принялся старательно обмакивать калям в чернила.

– Визирь Хуссейн Абу Ахмад! – громко вымолвил наконец Тамерлан, и все в один голос ахнули, настолько это было чудовищно. Хуссейн Абу Ахмад, человек преклонного возраста, происходивший из знатной самаркандской фамилии, занимал один из самых высоких постов в государстве. Он был визирем провинций и народа, а следовательно, в согласии с соответствующим параграфом «Тюзык-и Тимур»[91], считался главным из семи визирей, отвечающим за все административные и юридические дела в стране. Невозможно было поверить в то, что он способен подговаривать кого-то ошибиться при ловле кольца на свадьбе Тамерланова внука.

И прежде всего не мог поверить своим ушам сам визирь. От внезапно охватившего его ужаса он улыбнулся глупой улыбкой, затем обмяк и, будто мышь, загипнотизированная коброй, встал перед государем.

– Ну что, не ожидал, что твой заговор откроется так быстро? – спросил Тамерлан в зловещей тишине.

– Я ничего не понимаю, хазрет, – пролепетал визирь. – Пусть багатур Яз-Даулат подтвердит или опровергнет ваше обвинение.

– Что?!! – взревел гневный вершитель судеб. – Никто не смеет ни подтверждать, ни опровергать сказанное мною. Я знаю имена всех заговорщиков, связанных с тобою. Мне известно, сколько именно денег ты украл из казны, особенно во время моего похода на Рум, когда ты остался в Самарканде сразу на двух должностях – и визиря провинций и народа, и начальника всего дивана. Ты сам назовешь мне сумму или хочешь, чтобы я назвал ее?

– Но я не помню точную сумму… – пробормотал Хуссейн Абу Ахмад, понял, что погиб окончательно, и рухнул как подкошенный, распластавшись перед грозным Тамерланом. А Тамерлан, презрительно усмехнувшись, велел позвать Мухаммеда Аль-Кааги. Того довольно быстро нашли и привели. Вид у Мухаммеда был если и не сказать, что испуганный, то весьма взволнованный.

– Дорогой Мухаммед, – обратился к нему Тамерлан. – Я тут намереваюсь повесить троих негодяев, оказавшихся неверными по отношению ко мне. Одного я уже нашел, мне нужно только, чтобы ты свидетельствовал против него. Итак, мне стало известно, что визирь Хуссейн Абу Ахмад подговаривал тебя соблазнить одну из юных жен моего гарема и за это предлагал много денег. Скажи, это так?

Буря мыслей отразилась на напряженном лице Аль-Кааги.

– Так что же ты молчишь? Не хочешь подставлять визиря?

– Да, – выдохнул Мухаммед.

– Что именно?

– Он действительно подговаривал меня. И предлагал деньги.

– Ты врешь, собака! – закричал несчастный визирь. – Да, хазрет, да! Я воровал из казны. Я знал, что ты знаешь об этом, но ты ни разу не заводил со мной разговоров о моем воровстве, и я полагал, что ты смотришь на мое воровство сквозь пальцы только потому, что ценишь меня за мои заслуги и видишь, что я незаменим. Но я никого не подговаривал. Ни багатура, чтобы он не поймал кольцо, ни этого негодяя, чтобы он соблазнил одну из твоих жен. Клянусь Аллахом!

– Бессовестный! – фыркнул Тамерлан. – Как ты смеешь произносить такие кощунственные клятвы! Неужто ты надеешься скрыть свои подлости? Все тайное становится явным. Говорят, что есть такие волшебные чернила, которые исчезают, если что-то написать ими. Но стоит руке праведника прикоснуться к бумаге, как эти чернила вновь проступают, и можно прочесть написанное втайне. Мирза Искендер, – повернулся властелин к своему писарю.

– Что, хазрет? – жалобно спросил урус.

– Ты принес?

– Волшебные чернила?

– Да нет же! Не чернила. Язык. Я просил, чтобы ты прихватил с собой язык Сулейманбека. Принес?

– Так язык?.. Язык я принес!.. Вот он!..