Тамерлан

То, что получило название гератского мятежа, в прямом смысле слова таковым не являлось. Некие банды афганцев, выходцев из-под Гура (который был свидетелем расцвета эфемерной империи Гуридов, чей минарет, находящийся в Джаме, об этом напоминает), овладели столицей Хорасана. Имеется более или менее полная уверенность в том, что им помогала часть населения. Народ переменчив, за что, бывает, платит дорого. В тот раз Мираншах истребил народу великое множество. По его приказу из отрубленных голов возвели несколько «башен». Такого за Тимуридами еще не водилось. Обвиненный в участии в смуте Гиятаддин получил приказ умереть вместе с семьей.

Вскоре бунт потряс Систан, за что на него обрушились (1383) репрессии дотоле невиданные. О наказании, которому подвергли Себзевар, толкуют почти все жизнеописатели Тимура, допуская путаницу, уже раскрытую выдающимся русским востоковедом Бартольдом и позже — во второй раз — Жаном Обеном. Это событие произошло не в столице сербадарской «республики», а в одноименном городе, более известном как Исфизар и находящемся южнее Герата, на Фарахской дороге. Там вперемешку с кирпичами и глиной сложили тела двух тысяч живых пленников с целью построить из них несколько «минаретов». Систан от ужаса содрогнулся. [72]

Чудовищный поход Тимура продолжался. Страна была обречена на разорение, полное и окончательное. По меньшей мере так говорят. Ее метрополия, Зарендж, сопротивлялась отчаянно, но тщетно. Она пала, а ее население вырезали поголовно: и мужчин, и женщин, и юношей, и старцев, и грудных младенцев (начало декабря 1383 года). Древнюю, как мир, плотину, удерживавшую воды Хильманда, разрушили на всей ее огромной протяженности, и вся оросительная система была выведена из строя. На земле найдется не много мест, познавших такие опустошения; Тимур же, воспользовавшись тем, что страна как бы застыла в изумлении, спокойно вступил в Кандагар, а потом несколько месяцев отдыхал в Самарканде. Хорасанский мятеж был подавлен.

Новый поход на запад

Мираншах, недавно ставший отцом Халиля (1384), который впоследствии заставил о себе говорить, ратоборствуя в Иране, отвоевал Султанию. Чем далее, тем становилось очевиднее, что Тамерлан не удовольствуется завоеваниями в странах, соседствовавших с Трансоксианой, и постарается подчинить себе Иран целиком. Пока что он намеревался соединиться с сыном, находившимся в только что занятом городе. Его первоочередной задачей было свести счеты с тем, кто ему когда-то бросил вызов, то есть с Амир-Вали, и отомстить которому он еще не успел.

Султания, севернее которой находился Мазандеран, — область, основную территорию которой занимала затопляемая Прикаспийская долина, — покоилась под защитой остроконечных вершин Эльбурса, девственных лесов и дикого зверья; она же представляла собой отличный плацдарм и контролировала все коммуникации этой провинции Внутреннего Ирана. Амир-Вали мужественно оборонял каждую пядь своей территории, начиная с Атрака и кончая ее древними лесами. Тимуру приходилось тяжело, так как многочисленные препятствия ожидали его повсюду, и в любой момент он мог подвергнуться внезапному нападению или удару из засады. Как-то ночью его едва не захватили врасплох. Трансоксианская кавалерия практически была парализована. И все же Великий эмир взял верх. По вступлении его в Астарабад, чье население, включая «младенцев в колыбелях», было истреблено, Амир-Вали, спасаясь, сбежал в Азербайджан (конец ноября — начало декабря 1384 года). Завершив поход, Тимур как всегда вернулся в Самарканд. [73]

Тарагаев сын возвратился с богатой добычей и был встречен как триумфатор. В продолжение целого года он трудился над усовершенствованием системы управления государством, укреплением армии, а также занимался общественно полезными делами; когда возникала острая необходимость, им отряжались каратели для вразумления того или иного племени, кочевавшего где-нибудь на севере. Казалось, о завоевании Ирана он более не помышлял; но если некоторые полагали, что Мазандеранская кампания имела причиной нужду приструнить зарвавшегося противника и одновременно укрепить границу с Хорасаном, то этим самым они выдавали свое плохое знание Великого эмира.