Танатонавты

— Вопроса быть не может, чтобы дать нас обойти американцам или японцам. Это мы уже видели в авиации, — ругался он. — Братья Райт утверждали, что построили самый первый самолет, хотя всякий знает, что на самом деле это сделал Клемент Адер! [6] Вы добились успеха в запуске, но — держитесь крепче! — определенно найдутся те, кто станет заявлять, что опередили вас в походе на тот свет.

После нашего триумфа во Дворце Конгресса, засвидетельствованном широкой общественностью, я и помыслить не мог, что какая-то темная иностранная артель осмелится оспаривать наше первенство в исследованиях.

Я запротестовал.

— Мы владеем точной химической формулой «ракетоносителя». Эта формула — тот самый «чемпион», которого увидел весь свет. Мы даже изобрели новую терминологию путешествий между обоими мирами. Наш исторический прецедент неоспорим и мы продвигаемся вперед семимильными шагами, так что остальным потребуется еще время нас нагнать.

Люсиндер воздел руки к небу.

— Да подумайте же сами! Пока наши депутаты еще торгуются, предоставлять нам фонды или нет, американские университеты уже выделили значительные суммы в распоряжение своих исследователей. И смею вас заверить, они не работают в тюремных подвалах! Не садятся в стоматологическое кресло, которому место скорее в музее, чем в экспериментальной лаборатории! Нет, они купаются в роскоши, обставленные самой современной аппаратурой в мире! В любом случае, мы должны двигаться вперед с более высокой скоростью. Я не вижу никаких других средств обеспечить ваши потребности, кроме как… Профессор Разорбак, доктор Пинсон, мадемуазель Баллю и мсье Кербоз, отныне вы поступаете в прямое распоряжение президента. Я объявляю вас высокопоставленными государственными служащими.

Конрад пятый угол будет искать, когда я ему про это расскажу!

— Отлично. Сможем обновить нашу лабораторию, — обрадовался Рауль.

Люсиндер его прервал:

— О нет, Разорбак, никакой больше любительщины! Речь идет о международной конкуренции. Наша страна должна держать марку. К тому же, у нас больше нет никаких причин прятаться. Наоборот, надо работать у всех на виду. Словом, мы построим себе новый танатодром, более современный и более просторный. Он должен стать «историческим» местом. Новой триумфальной аркой. Аркой триумфа завоевателей смерти.

Как и многие другие политики, Люсиндер пьянел от собственных слов. В то же время ему нравилось побуждать к действию войска, которые он считал своими. Мы были его элитным подразделением, его личными разведчиками, коммандос, готовыми всеми силами помочь ему войти в Историю.

Мы, однако, не разделяли этих амбиций. Если он жаждет себе бессмертия, то мы ищем приключения и хотим проникнуть в тайну, столь же древнюю, как и само человечество.

Швейцар с раззолоченным воротником шумно распахнул дверь. Аудиенция окончена. Президента ждут другие дела. Нам пора убираться.

— Спецслужбы Республики держат меня в курсе дел наших противников, — сказал он. (И вместо прощания добавил) — А сейчас, мадемуазель, господа: побольше уверенности и за работу!

87 — ИУДЕЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

"Сном жизнь приучает нас к смерти.

Жизнь говорит нам, что в сновидениях есть еще одна жизнь".

Элифас Леви (Отрывок из работы Френсиса Разорбака, «Эта неизвестная смерть»)

88 — ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ

После суматохи во Дворце Конгресса я неделю просидел дома совершенно один. Я убедился, что одиночество легче переносить в состоянии эйфории, чем в расстройстве, но страдал я от этого ничуть не меньше. С другой стороны, чего же я жду? Толпы почитателей, осаждающих наш дом по всему периметру? Есть ли мои фото в газетах, нет ли, — каким я был Мишелем Пинсоном, человеком одиноким, таким я и останусь.

Я очень хорошо представлял, какова будет эпитафия на моем могильном камне: «Здесь лежит Мишель Пинсон, простой и одинокий, как и все люди».

Я утешался белым портвейном и десятки часов посвящал перечитыванию старых книг по мифологии.

Устав от этих текстов, зачастую слишком академических и непробиваемых, я листал первые попавшие под руку журналы. Все они были напичканы статьями про везенье киноактеров, таких красивых и улыбчатых, что им жениться-развестись — как мне… Ну, вы поняли. На каждой странице красовалось по картинке, где белозубо сияли непристойно счастливые молодожены или свежеиспеченные родители. По словам бумагомарателей, все эти герои были гениальны, уникальны, призеры-лауреаты, при всем при этом скромны, расслабленны и перманентно добродетельны. Они болели за борьбу против полиомиелита, они усыновляли детей из стран третьего мира, они вещали о любви как о единственной и незаменимой ценности, они представляли своих новых друзей, таких же гениальных и улыбчатых, как и они сами.