Читаем Танатонавты полностью

Танатонавты

Уже в аэропорту она нас обняла, словно говоря, что все мы принадлежим к одной большой семье, семье «танатонавтов, не страшащихся смерти». Потом она залилась таким могучим смехом, что трудно было устоять на ногах.

Мы потащили ее в тайский ресторан. Люсиндер предпочел не появляться, решив подождать и посмотреть, что к чему.

Много лет прожив в Монпелье, Стефания безупречно говорила по-французски с очаровательным налетом солнечного итальянского акцента. Она принялась одну за другой поглощать порции вермишели с черными шампиньонами. С набитым ртом, она перемежала свои фразы приступами бурного смеха. Я никогда еще не видел, чтобы Рауль так внимательно кого-то слушал.

Забыв про свою тарелку, весь поглощенный услышанным, он буквально пожирал ее глазами.

Стефания резюмировала свои открытия. За первой стеной находится сумрачная, тлетворная зона, где не следует долго задерживаться. Словно черти, там на тебя набрасываются пузыри воспоминаний, стремящиеся не дать пройти к благотворному свету. И все же Стефания, проникшая туда с твердым намерением вернуться, не позволила себя захватить ни свету, ни демонам прошлого.

Всегда заинтересованный в технике взлета, — в конце концов, это моя епархия, — я спросил, чем она пользовалась при старте.

— Тибетская медитация плюс «ракетоносители» с облегченной дозой хлорида калия. У меня нет никакого желания отравлять себе печень!

— Тибетская медитация! — воскликнул Рауль.

Чуть не подавившись, он выплюнул три желтоватых побега сои, деликатно прикрыв рот ладонью, и затем спросил:

— Вы… мистик?

— Ну разумеется, — расхохоталась танатонавтка. — Переход в смерть представляет собой действо в принципе религиозное, по меньшей мере, духовное. Токсичное вещество позволяет стартовать, но как можно двигаться дальше без духовной дисциплины? Как можно правильно взлететь, не веря в Бога?

У нас отвисли челюсти. До сих пор нам удавалось не подмешивать религию в свои научные эксперименты. Естественно, нас с Раулем интересовали всевозможные античные мифологии и религии мира, но на практике мы не хотели отягощать себя предрассудками, лежавшими в истоках всех легенд и верований.

Кстати, Рауль, по большому счету, был атеистом. Он этим даже гордился, считая, что атеизм — это единственная позиция, возможная для современного человека, желающего во всем придерживаться научного подхода. С его точки зрения, прогресс заключался в скептицизме, а не в мистицизме. Бога не отвергают, поскольку его просто не существует.

Со своей стороны, я был скорее агностиком. Другими словами, я признавал свое невежество. Даже атеизм казался мне религиозным взглядом. Утверждая, что Бога нет, атеизм тем самым проповедует определенную точку зрения на материю. Я таким нахальством не обладал. Если Бог когда-нибудь снизойдет до того, чтобы проявиться перед нами, жалкими земными тварями, я без сомнения изменю свое отношение. А тем временем я подожду и посмотрю.

Мой агностицизм соответствовал моему видению мира, который был одним лишь огромным вопросительным знаком. Так как у меня не было никакого мнения о Боге, я не притворялся, что о мире или людях я знаю больше. Я до сих пор не понял смысла происходящих вокруг нас событий, которые мне казались совершенно случайными. Тем не менее, у меня иногда возникало впечатление, что природа наделена своим собственным разумом, суть которого от меня ускользала.

Рауль накинулся на Стефанию с расспросами:

— Так вы кто?

— Тибетский буддист!

— Буддист?

— Это вас беспокоит?

— Нет, нет, нисколько, честное слово! — заизвинялся он, стремясь не раздражать нашу пышнотелую коллегу. — Даже наоборот, тибетская мифология — моя страсть! Только я никогда не представлял себе такого тибетского буддиста, как… как вы!

— А я вообще никогда не видела тибетских буддистов. Вы первая, с кем я встречаюсь, — неторопливо высказалась Амандина.

Стефания уговорила еще три полновесных кусочка цыпленка под соусом из шоколадного молока с кориандром.

— Мы, тибетские буддисты, не сидели сложа руки, пока вас заинтересует смерть. Вот уже свыше пяти тысячелетий, как мы размышляем над этой темой. "Бардо Тодоль ", наша книга мертвых, представляет собой настоящий учебник, как пережить Near Death Experience. Я декорпорировала с выходом на тот свет, когда еще никто и слыхом не слыхивал о вашем Феликсе Кербозе!

Внезапно я распознал определенные признаки раздражения на сладкой маске Амандины. Впервые в нашем тесном кругу центр внимания — не она. Перестав быть единственной среди нас женщиной, она теперь из ревности хотела, чтобы Рауль вырвался из чар странного колдовства этой «италотибетки».

Все же обед продолжался в духе веселья и добродушия. Рауль Разорбак демонстрировал живость, о которой я раньше даже не догадывался. Он нашел женщину, для которой — как и для него самого — единственной достойной внимания темой была смерть.